– Оливер, что представляет собой ваша команда, и в каком формате она обычно участвует в съёмках?

Тут всё просто. Костяк моей съёмочной группы, как и в целом компании GULO Film, составляют всего два человека – я и мой друг детства, главный оператор Иво Нёренберг. Я знаком с ним ни много ни мало 34 года, поэтому все взаимодействия у нас отработаны очень чётко. Во время съёмок на моих коленях всегда стоит монитор, на котором я вижу, что именно снимает Иво. Кроме того, я могу оглядывать окрестности, в то время как он сосредоточен на кадрировании и резкости. Оценив ситуацию, я подсказываю оператору, какой лучше взять план. Так как фильмы монтирую тоже я, у меня уже в процессе съёмок рождаются идеи о том, как лучше снять тот или иной эпизод.

Таким образом, я выступаю автором концепции, режиссёром и монтажёром фильмов, а Иво отвечает за операторскую работу. Всех остальных людей, необходимых для съёмок, мы каждый раз привлекаем заново, на проектной основе. Бывает, что кто-то работает с нами на протяжении нескольких проектов подряд, кто-то – только один-два раза. Но это всегда мои близкие друзья или хорошие знакомые, потому что, когда ты едешь на съёмки фильма о дикой природе – туда, где редко ступает нога человека, – важно работать с тем, кого знаешь лично и кому полностью доверяешь. Это должны быть такие люди, с которыми ты готов и вечером отдохнуть в баре, и много ночей провести в одной палатке, и часами сидеть в кустах в ожидании появления животных. Взаимное доверие – ключ к успешной совместной работе. Какие-то конфликты, конечно, неизбежны, но они всегда разрешаются спокойно и по-человечески, если происходят между людьми, дорожащими своими отношениями. Второй не менее важный момент – эти люди должны быть полны энтузиазма по отношению к съёмкам дикой природы и «болеть» этим делом так же сильно, как я.

Оливер (слева) и Иво (справа).

Все наши проекты делятся на два типа. В первом случае они являются результатом наших собственных идей и инициатив. Обычно мы выбираем какое-то животное и делаем фильм, посвящённый только одному этому виду. Конечно, больше всего хочется заниматься животными, которых ещё никто не снимал (нам удалось это в случае с росомахой – снять полноценный фильм об этих животных до нас не получалось ни у кого, и именно отсюда родилось название нашей компании: gulo – это латинское наименование росомахи), или очень харизматичными представителями фауны, за поведением которых интересно наблюдать. Из этой серии, помимо росомах, можно выделить наши фильмы об обитающих в Индии медведях-губачах (помните Балу из сказки о Маугли?), полярных волках и обезьянах-дрилах. Все эти виды довольно редки и живут в настолько экстремальной среде, что мало кто берётся снимать о них фильмы.

Росомахи

Второй тип проектов – это когда какая-нибудь телевизионная компания заказывает нам одну-две серии крупного документального сериала о дикой природе. Например, для сериала «Дикая природа России» мы сделали серию о фауне Уральских гор, для «Дикой природы Скандинавии» – выпуски о Финляндии и Швеции, для программы «Национальные парки Америки» мы сняли эпизоды о Йеллоустонском и Йосемитском национальных парках. Для работы над такими сериалами, как правило, приглашаются сразу несколько съёмочных команд. Каждой из них даётся своя тема, своя территория съёмок, определяется свой график работы. Но при этом каждая из команд достаточно независима и большинство рабочих моментов в рамках своей темы решает самостоятельно.

Медведи-губачи 

– Что обычно представляет собой съёмочный день? Вы просыпаетесь утром и…

Многое зависит от того, где именно мы снимаем. В тропических джунглях – это одно, в арктических широтах – уже совершенно другое. Чаще всего за работу мы принимаемся с самого раннего утра, быстро перекусив сэндвичем и кофе. Определённую часть времени занимают рутинные операции вроде расстановки и настройки оборудования. Затем, ещё до рассвета, мы садимся в укрытие.

День мы, разумеется, стараемся как-то планировать, но когда ты снимаешь на природе, всего предусмотреть невозможно. В действительности крайне редко случается так, чтобы всё шло по плану.

Наибольшее время всегда занимает ожидание. Нередко приходится по 10-12 часов тихо сидеть в зарослях или укрытиях и ждать, пока на место съёмки придёт животное. Причём самое интересное часто происходит в последний момент, когда ты уже отчаялся чего-то ожидать. Чтобы получилась хорошая история, необходим небанальный сюжет – ты не можешь просто показывать, как животное бродит в поисках пищи, а потом её ест. Это скучно, и истории из этого не получится. Для хорошего фильма должно произойти что-то неординарное – например, когда в кадре появляется ещё одно животное, и между ними начинается борьба за территорию. Это конфликт, это драматизм, это практически готовый сюжет. Но такого иногда приходится ждать невероятно долго, поэтому главные качества в нашей работе – это терпение и упорство.

– Если сложно спрогнозировать даже один съёмочный день, то как происходит планирование всего фильма в целом?

Всё начинается с того, что я пишу некий сценарный план по той или иной теме, а затем подсчитываю ориентировочные финансовые и временные затраты. Затем я согласую их с нашими партнёрами (для того, чтобы приступить к съёмкам, необходимо предварительное согласие как минимум одной телевизионной вещательной компании, чаще всего это наши давние партнёры – немецкая общественная телерадиокомпания NDR). Если партнёры принимают идею и план по расходам, тогда мы начинаем полноценную подготовительную работу – сбор информации и подготовку материально-технической базы. Бывает, что сначала приходится провести разведочную поездку и снять какие-то пробные материалы. Только потом партнёры окончательно дают проекту «добро». В этом есть и положительная сторона – такая «разведка боем» позволяет значительно лучше подготовиться к основной экспедиции и заранее даёт на руки хорошие карты. Ну а с уже согласованным бюджетом мы составляем подробный план – как минимум на два года съёмки.

Сюжет фильма тоже прописывается заранее, но это делается не столько для нас, сколько для телекомпании, чтобы дать им понять, что примерно мы собираемся снять. Но то, что у нас получается в итоге, далеко не всегда соответствует заранее прописанному сюжету. Более того, в действительности всё выходит порой намного интереснее, чем на бумаге.

Самая важная часть подготовки – исследовательская. Мы должны узнать заранее, где находятся наиболее благоприятные места обитания интересующих нас животных, в какое время года лучше всего их снимать и в какой сезон мы имеем шанс увидеть наиболее интересное их поведение. Но и тут ничего нельзя предсказать точно. Часто уже на месте всё оказывается намного сложнее, чем прогнозировалось. Бывает такое, что мы приехали на локацию, а животные оттуда уже давно ушли, и мы находим только следы их давнего там пребывания. Иногда люди, к которым мы обращаемся за информацией, местные «эксперты», не обладают достаточными знаниями о животных и местах их обитания, и всё это нам приходится выяснять самим, зачастую методом проб и ошибок. То есть существует масса непредсказуемых факторов, с которыми приходится постоянно сталкиваться.

Ещё одна проблема – это получение разрешений на съёмки. В некоторых странах эта процедура занимает очень много времени – случается так, что мы уже приехали в страну, а разрешение на съёмку нам ещё не выдали. Конечно, это стоит нам драгоценного времени съёмок. Бывало, что бюрократические проблемы такого рода срывали нам съёмки вообще – например, брачные игры некоторых птиц иногда можно запечатлеть только в промежуток около двух недель.

Пожалуй, сложнее всего спрогнозировать сроки реализации проекта. Они всегда занимают, как минимум, года полтора, а в среднем – 2-3 года. Значительную часть этого времени мы живём на природе, лишь изредка беря небольшие перерывы, чтобы вернуться домой и побыть с семьёй. Почти всегда съёмки длятся дольше, чем планировалось, поскольку в них непредсказуемо абсолютно всё – от погоды до поведения животных. Заранее такие вещи не просчитываются. Сейчас уже более года мы работаем сразу над двумя проектами – один посвящён жизни обезьян острова Биоко в Экваториальной Гвинее, другой – о животных, обитающих в окрестностях вулкана Сусва в Кении, а также в близлежащей лавовой трубке. По плану оба фильма должны выйти в середине 2018 года, но как получится на деле – не знаю. Сейчас в рамках каждого из фильмов нам осталось совершить всего по одной экспедиции, так что вполне возможно, что в данном случае мы как раз успеем уложиться в срок.

Съёмки в Йеллоустонском и Йосемитском национальных парках.

– Вы говорите о непредсказуемости поведения животных, однако, просматривая ваши фильмы, у зрителя создаётся впечатление, что каждое животное – профессиональный актёр, играющий свою роль в соответствии с написанным заранее сценарием. Каким образом удаётся организовать съёмки так, чтобы дикий, неподвластный дрессировке зверь хорошо исполнил свою роль?

Совершенно верно, мы снимаем абсолютно диких животных в диких, естественных для них условиях обитания. Иногда мы применяем высокопрофессиональные камеры с широкоугольным объективом и дистанционным управлением. Они дают возможность получить крупные планы животных (с 1-2 метров), благодаря чему и создаётся тот эффект, который вы видите в фильме, а именно – когда вам кажется, что животное ну никак не может быть диким – уж слишком близко к камере оно находится. И тогда вы думаете: «Наверное, съёмочная группа его всё-таки приручила!» Но это не так: животные едва подозревают о том, что рядом находятся люди! Разумеется, камеры, снимающие крупные планы, мы прячем под скалами, маскируем травой и т. п., и они всегда находятся на определённом расстоянии от животных.

Но наша основная камера также находится к животным относительно близко – обычно на расстоянии около 80 метров от них. Сами же мы сидим в очень хорошо замаскированном укрытии – палатке или небольшой бамбуковой хижине, если речь идёт о съёмках в тропической полосе.

Ну и, конечно, для съёмок мы выбираем такие места, где вероятность появления животных наибольшая: какие-нибудь каменные развалины, фруктовые деревья, термитники, места с берлогами и норами… Иногда используем приманки, особенно когда снимаем редких животных (главным образом хищников-падальщиков), например, тех же росомах в Финляндии. Что интересно: если животное съело приманку один раз, то через какое-то время оно чаще всего возвращается, чтобы проверить, нет ли там корма снова. А иногда туда приходит ещё одно животное, и вот тут оператору нужно быть начеку, потому что именно тогда начинается самое интересное – незапланированное поведение, спонтанное взаимодействие животных друг с другом. На наших глазах разворачивается живая история.

– Чтобы сделать хороший фильм, требуется соответствующее оборудование, порой ещё не изобретённое или ранее в кинематографе не использовавшееся. К примеру, Стэнли Кубрик для повышения качества своих художественных фильмов использовал объективы, разработанные по заказу НАСА для съёмок обратной стороны Луны. Было ли нечто подобное на вашей практике и какие современные технические решения вы в принципе применяете?

Такого, чтобы оборудование разрабатывалось специально для нас, я не припомню, но так или иначе под свои нужды аппаратуру мы модифицируем почти всегда. Например, с нашей системой дистанционного управления камерами мы работаем ещё с 2000 года. С тех пор это оборудование прошло сквозь огонь и воду, и в какой-то момент все провода даже были перекусаны гиенами. На протяжении нескольких лет мы его потихоньку совершенствовали, превратив в итоге в надёжную беспроводную систему контроля с радиусом действия до 150 метров.

Что касается последних технологических новинок, то особо здесь выделяются, конечно, дроны. Их мы применяем, прежде всего, в тех местах, куда невозможно подняться каким-то другим способом. Но я всё-таки предпочитаю прикрепить камеру Cineflex к вертолёту или ещё проще – снимать с воздушного шара. Но высокие технологии, конечно, очень выручают, и сегодня они незаменимы. Например, у нас есть одна сверхвысокоскоростная камера, которая может запечатлевать до 2000 кадров в секунду. Кроме того, мы постоянно пользуемся линзой Canon с трансфокацией 50-1000 мм, а также линзами с высокой светочувствительностью (например, для съёмок в джунглях), инфракрасными и тепловизионными камерами.

– А что обычно является наиболее дорогостоящей составляющей съёмок? Оборудование, оплата труда съёмочной группы, транспортные расходы?

Дороже оборудования может оказаться только перевозка этого оборудования, поскольку оно порой бывает довольно массивным. То есть самая дорогостоящая часть – это расходы на грузоперевозку, особенно для наиболее отдалённых регионов, таких как Заполярье. Но съёмки живой природы – в принципе занятие недешёвое. Тут и аппаратура, и автотранспорт, и авиатранспорт, и аренда вертолётов, и таможенные сборы, и оплата разрешений на съёмку, и провизия, и многое другое.

– С какими сложностями при создании фильмов вам обычно приходится сталкиваться?

Самая большая проблема заключается в том, что во многих странах (к числу которых, к сожалению, относится и Россия) практикуется охота на диких животных. Вы даже представить себе не можете, насколько иначе ведут себя животные в тех местах, где на них охотятся – они становятся очень пугливыми, чрезмерно осторожными, и снимать их в результате становится намного сложнее. В их поведении появляются неестественные, нехарактерные черты, что, конечно, не может не отразиться на том, что мы хотим показать.

Недавно мы закончили съёмки документального фильма о полярных волках, обитающих на острове Элсмир. Эта местность расположена слишком далеко на севере Канады, где не живут даже эскимосы. Поэтому волки не были знакомы с человеком, не боялись нас, подходили к нам на расстояние пяти метров, да ещё и без опаски оставляли свои логова вместе с волчатами, уходя на охоту. Это было полное доверие животных! Как бы я хотел, чтобы на них перестали охотиться по всему миру, и чтобы они вернулись к своему природному поведению… Особенно большая проблема с этим существует в Африке, где бедные жители африканских деревень охотятся практически на всё, что бегает, летает или ползает – змей, варанов, крыс, дикобразов, панголинов, антилоп и даже обезьян. Буквально на днях я вернулся из Центральной Африки, где мы снимали очень редкий вид обезьян. Так вот, целая стая этих обезьян, которую мы снимали во время предыдущей экспедиции в прошлом году, к нашему приезду в нынешнем году была полностью истреблена охотниками. Пришлось искать другую стаю, и новые обезьяны оказались уже намного пугливее, чем прошлогодние…

О другой сложности съёмок я уже упоминал – это задержки, вызванные бумажной волокитой.

Ну и, конечно, иногда возникают проблемы с финансами – куда уж без них. Но здесь нам очень повезло, поскольку, когда мы только образовали компанию GULO Film и взялись снимать наш первый абсолютно самостоятельный фильм (как раз ту самую картину о росомахах), то на телевидении нашлись люди, которые доверились нам и не поскупились на бюджет. Съёмки оказались очень непростыми – мы не только истратили все выделенные деньги, но и то, что пришлось дополнительно занять у друзей, знакомых и даже каких-то случайных людей. Эти деньги требовались нам для покупки необходимого оборудования и получения возможности провести несколько месяцев на финско-российской границе. К концу съёмок наш долг составлял около 80 000 евро. Но в конечном итоге такой риск оказался оправдан: картина получилась удачной и стала первым документальным фильмом о жизни диких росомах вообще. Финансовые затраты удалось полностью окупить благодаря тому, что сразу же после окончания съёмок мы получили следующий заказ. Сейчас, когда наша компания в своей области хорошо известна, разговаривать с потенциальными инвесторами стало куда проще.

На съёмках в России.

– По всей видимости, для достижения максимальной аутентичности в документальном сериале о природе необходимо привлечение к работе научных консультантов – биологов, экологов, зоологов, орнитологов. Однако насколько такие знания важны для самой съёмочной группы – операторов, режиссёров, монтажёров, продюсеров?

Я сам по образованию зоолог, но, честно говоря, я не считаю, что для того, чтобы заниматься документальными фильмами о природе, необходимо соответствующее образование. Куда важнее, с моей точки зрения, живой, негаснущий интерес к этому делу, любовь к природе и животным, «горящие глаза». А тот необходимый минимум знаний, который способен в этом деле помочь, можно получить с опытом.

Более того – 90% из всего, что я знаю о дикой природе и диких животных, я узнал из своего опыта работы с ними, а не из университетской программы. Поверьте, животные очень часто ведут себя совсем не так, как это описывают в учебниках, а порой даже и совсем наоборот! Поразительно, насколько природа непостижима, сколько всего нового ещё можно о ней узнать, если внимательно присмотреться. Два года назад нам довелось увидеть волчицу, которая умерла от голода, но защитила и выкормила детёнышей, которые принадлежали другой волчице. Такие истории вдохновляют, ты понимаешь, что животные порой ведут себя более сознательно, чем некоторые люди. В ряде ситуаций они способны совершать действия, противоречащие их инстинктам, или, по крайней мере, тому, что мы об этих инстинктах знаем.

– Вы накопили колоссальный опыт работы в своей области. Способна ли природа чем-то ещё вас удивлять?

О, она всегда непредсказуема и не удивлять не может. Я уже говорил, что всё происходящее очень трудно планировать и предсказывать. Но помогает, как ни странно, какое-то необъяснимое чутьё, может быть, природная интуиция. К примеру, во время последней поездки в джунгли Экваториальной Гвинеи, когда половина оборудования оттуда была уже вывезена, и половина съёмочной команды уже уехала домой (даже оператор Иво был уже в столице этой страны и готовился паковать аппаратуру), я вдруг почувствовал, что должен остаться там ещё на пару дней. Я не мог объяснить, почему, тем более что до того момента съёмки проходили не особенно удачно, обезьяны были очень пугливыми, и уже начинался сезон дождей, но что-то внутри говорило мне, что нужно поступить именно так. Всех, кто там ещё оставался, я отпустил, за исключением нашего второго оператора Джастина. И вы не поверите, именно в эти дополнительные два дня мы запечатлели самые лучшие кадры всего фильма! Представители редчайшего вида обезьян-дрилов объединились в большую группу и облепили гигантское плодоносящее дерево посреди джунглей, продемонстрировав ранее невиданное поведение. Это было невероятное зрелище.

– Каких целей вы пытаетесь достичь, создавая свои фильмы? И в чём вообще, по-вашему, заключается общественная ценность вашей работы? Что зрители вынесут из просмотра? Каким образом люди, посмотревшие ваш фильм, должны измениться?

Цели, пожалуй, главным образом, образовательные. Но не в том смысле, какой мы обычно вкладываем в слово «образование». На самом деле хочется просто показать людям, что на нашей планете всё это есть. А уж выводы из этого пусть каждый делает сам. Мы не ставим перед собой задачи «грозить пальцем» и напрямую говорить об экологии, проблемах сохранения окружающей среды или вообще призывать людей к чему-либо. Но на страничке телекомпании в Facebook люди часто оставляют отзывы вроде: «Я посмотрел ваш фильм и поразился тому, какие потрясающие животные живут рядом с нами! Как удивительна природа! Это обязательно нужно сохранить!» или «Эти волки такие сильные, они часть арктической природы. Нельзя допустить вымирания этих прекрасных животных. Спасибо вам за фильм!». Иногда пишут даже более конкретно: «Прямо сейчас правительство канадской провинции Квебек собирается открыть сезон охоты в северных районах Квебека ради развития там туризма. Можно ли как-то этому помешать?» И когда мы получаем такие отклики, я понимаю, что, наверное, не зря мы целыми годами сидим в укрытиях, и проделали не такую уж плохую работу, раз кому-то запало в душу то, что мы показали. Играет свою роль и то, что наши фильмы и программы транслируют в прайм-тайм по крупным телеканалам. Это хорошо, что показ программ о природе не задвигают на глубокую ночь, и они доступны для всех.

 – А как постоянная работа с животными и дикой природой влияет на ваши собственные взгляды и вашу жизнь?

Конечно, это повлияло на меня больше, чем что-либо ещё в моей жизни.

Во-первых, моя работа позволила мне увидеть, в насколько печальном состоянии находится сейчас дикая природа. Мест, не тронутых человеком, осталось катастрофически мало. По сути, это небольшое количество островков девственной природы посреди океана цивилизации. И нам приходится выискивать такие островки, чтобы снимать животных, которые вели бы себя естественно в их естественной среде обитания. А вокруг этих островков мы постоянно видим свалки отходов, загрязнённые реки, мусор, токсичные почвы и воды.

Ну и во-вторых, в какой-то момент я понял, что не могу работать ради денег. К сожалению, моя работа плохо влияет на семейную жизнь в связи с моими очень длительными отъездами. Если я уезжаю на съёмки, то возвращаюсь уставшим настолько, что поначалу у меня нет сил даже проводить время с семьёй или полноценно общаться с дочерьми. Но зато я возвращаюсь домой по-настоящему счастливым. Если бы я делал это только ради денег, я бы мог работать гораздо меньше – просто поехал, что-то снял, выполнил обязательства перед телекомпанией, получил свой гонорар и всё. Но я решил, что раз уж с моей профессией мне всё равно приходится отлучаться от близких, то пусть это будет только ради чего-то, во что я вкладываю всего себя и получаю тот результат, который меня полностью устраивает. Для меня важно делать всё до конца, ехать куда-то и снимать именно то, что я задумал, именно то, что хочется получить. Пусть я проведу на съёмках три месяца вместо запланированных трёх недель, но получу всё необходимое и сниму такой фильм, за который мне будет не стыдно.

Подпишитесь на eRazvitie.org в Фейсбуке и ВКонтакте, чтобы не пропустить новые материалы.