– Алаа, насколько мне известно, многое, что сейчас можно увидеть в Дубае, проектировалось и создавалось крупными зарубежными холдингами. Отсюда такой вопрос: осаждаются ли те инженерные практики, которые приходят с запада, на местных компаниях? То есть когда уйдут иностранцы, какие компетенции останутся у местных кадров? Смогут ли они своими силами обслуживать созданную инфраструктуру или, например, создавать с нуля нечто подобное?

Дубай – это интернациональный город, в котором работает много зарубежных специалистов. Мы приглашаем их для улучшения процессов, чтобы то, что здесь делается, делалось еще лучше. Часто специалисты из конкретных стран закрепляются за конкретными направлениями работ или отдельными кусочками. Допустим, США инспектируют машиностроение. А когда мы строили метро, то приглашали турок, японцев и корейцев.

Надо понимать, что иностранные компании не приезжают на один проект и не уходят сразу же, как он закончился. У них есть представители, которые остаются. То есть те, кто строил объект, продолжают его курировать. Хотя любой проект возглавляют иностранцы, работают в нём местные специалисты. Во время строительства они тренируются, обучаются, после чего могут работать уже самостоятельно. Например, дубайская компания Arabtec. Сегодня в её штат входят столь хорошие специалисты, что компания получает заказы по всему миру. В России, кстати, у неё тоже есть ряд проектов.

Еще замечу, что сейчас мы живём в настолько глобальном мире, что такое понятие как «местная компания» себя уже изжило. В том же Arabtec работают специалисты со всего мира.

– Если посмотреть на исторический аспект развития человечества, то мы увидим, что всплески развития всегда были связаны с какими-то мегапроектами. Под освоение космоса, полеты на Луну, создание атомной бомбы мобилизовались огромные ресурсы: выделялись финансы, создавались новые отрасли, научно-исследовательские институты, развивались инженерные школы. Можно ли сказать, что в Дубае сегодня происходит нечто подобное?

Да, могу привести несколько примеров из наиболее близкой для меня темы – образования. За последнее время в стране было построено сразу несколько институтов, которые сегодня успешно развиваются. Один из последних примеров – Масдарский институт науки и технологий, который готовит магистров и аспирантов в области нетрадиционных источников энергии – солнечной и ветровой. При этом институт нацелен не только на подготовку специалистов, но и на создание передовых технологий в этой области. И эти технологии будут активно внедряться.

Среди более ранних примеров – нефтяной институт, созданный лет 15-20 назад. Он, соответственно, сегодня готовит специалистов для нефтяной и нефтехимической промышленности.

Вообще, за последние 10-15 лет у нас открыли свои филиалы многие известные иностранные вузы – Американский международный университет, Хериот-Ватт, Канадский университет и пр. Конечно, есть и свои, местные учебные заведения. Все они частные, но государство выделяет средства на их развитие.

– Обучение осуществляют приглашённые преподаватели?

Профессора съезжаются в наши вузы со всего мира, но студенты в основном местные. Что примечательно, до 1970-х годов у нас не было своих университетов. Было всего лишь несколько человек, которые обучались за рубежом и вернулись обратно. Некоторые из них получили очень большие знания в своей области, но количество таких специалистов было невелико в сравнении с количеством тех, кого можно было пригласить извне. Но сейчас активно нарождается и местная профессура.

Однако, благодаря тому, что мы приглашали много преподавателей, у всех наших вузов сложились очень тесные отношения с иностранными институтами. И сегодня это очень помогает – в подготовке кадров, в развитии системы образования, в разработке новых технологий. Опять-таки в качестве примера приведу Масдарский институт. Его студенты целый год проводят в MIT, а потом возвращаются обратно. Его профессора каждые два года уезжают туда на полугодовую стажировку. Но между Масдарским институтом и MIT есть и исследовательские проекты, крайне важные как для Дубая, так и для Америки. Эти проекты институты реализуют совместно – в них включена часть местных и часть приезжих специалистов – в зависимости от того, кто на чём специализируется.

– Есть ли ощущение того, что в Дубае основное внимание отдается именно инженерному образованию?

Такое было 4-5 лет назад, когда нам была крайне важна гражданская инженерия. Сейчас в Дубае всё очень сильно продвинулось вперёд, включая и образование. Нам уже необходимо и инженерное, и туристическое образование, и образование в области бизнеса. Нельзя сказать, что развивается что-то одно. Кроме того, если в прошлом у нас была просто инженерия, то сейчас мы развиваем инженерию энергетическую.

– А что с наукой? Нарождается ли пласт собственных научных сотрудников?

Да. В этом плане очень важным направлением является альтернативная энергетика. Но, помимо этого, развивается и водное обеспечение – в части того, как защищать воду, как управлять её использованием, как воду утилизировать и повторно использовать. Ведь Дубай – это пустыня.

Но фундаментальной наукой ещё не занимаемся – пока есть только прикладная инженерия.

– На проходящую в Казани научную школу Вы приехали с темой, посвящённой трансформации инженерного образования в изменяющихся условиях. Какие именно изменения, происходящие в обществе, вызывают необходимость корректировать подходы к инженерному образованию?

Прежде всего, телекоммуникационная революция и появление нового оборудования. Студенты уже не учатся по доске – они учатся по смартфонам. То есть изменился способ извлечения информации. Кроме того, поскольку сейчас мы живём в эпоху очень быстрых изменений, то важно правильно выбирать момент, чтобы, уделяя какое-то время конкретной теме, вовремя переключаться на что-то другое – новое. Поэтому если раньше мы могли позволить студентам один, два или три часа слушать лекции, то сейчас такой роскоши мы им не предоставляем. Зато они могут обучаться в онлайн-режиме, используя аудирование. Еще отмечу, что если раньше обучение фокусировалось индивидуально на каждом студенте, то сейчас фокусировка направлена на обучение в группах.

– Изменяется ли при этом роль преподавателя?

Да, здесь та же самая история. Раньше преподаватель должен был очень хорошо знать теорию и уметь передать её студенту. Но сегодня я спокойно могу сказать определенному студенту, что не знаю какого-то момента в определенной теме, ведь я не могу быть экспертом во всем – сейчас слишком много всего, что можно знать. Моя же задача состоит в том, чтобы научить студента как нужно учиться и думать – в моем случае с точки зрения инженерии.

То есть сегодня изменяются сами принципы обучения. Если раньше мы говорили именно о процессе того, как педагог передает знания студентам, то сейчас говорим о том, как сделать так, чтобы студент усваивал знания. Если раньше я говорил, что должен научить студента первой, второй и третьей темам, то сейчас я говорю ему, что он «должен знать первую, вторую и третью темы». Так что раньше фокус был направлен на преподавателя и его содержимое, сейчас же фокус - на студенте.

– Всё, что Вы проговариваете, может быть отнесено к любому типу знаний, будь то инженерное знание, экономическое, юридическое или любое другое. Возвращаясь к инженерной подготовке – можно ли здесь выделить какие-то особенности?

Определённые законы и образовательные идеи можно применять в разных областях. Но если раньше считалось, что человек, получивший диплом по какому-то направлению, автоматически может и обучать в данной области, то сейчас это невозможно. Ведь помимо того, что он знает по теме, он должен уметь грамотно это преподнести, а значит – дополнительно пройти педагогическое обучение. И это очень важно именно в инженерии, поскольку здесь нужно знать самое различное программное обеспечение, компьютеры, уметь обучать студента тому, как применять теорию на практике на примере конкретных проектов, ведь инженерия связана с решением конкретных проблем. В этом заключается ее отличие от психологии, социологии и других наук. Мы фокусируемся именно на практической части, на том, как именно решать проблемы.

– Поскольку инженер – это человек, мыслящий совершенно по-особенному, часто приходится слышать такое понятие как инженерное мышление. Как бы Вы охарактеризовали современного инженера – именно с точки зрения мышления? И чем в этом плане современный инженер отличается от инженера двадцатигодичной давности?

Ответ здесь очень прост. Инженер использует математику, физику и другие науки для того, чтобы решить определенную проблему и улучшить качество жизни. Различие мышления прошлого и настоящего заключается в том, что в прошлом инженер решал только одну конкретную задачу и думал независимо от других. Был один инженер, который целиком занимался проектом. Но если сегодня мы посмотрим на современные глобальные проекты, то не найдем ни одного человека, который полностью бы отвечал за весь проект – работает команда, и это основное различие.

Соответственно, раньше, если появлялся новый высокотехнологичный на тот момент продукт, то потом наблюдался 20-летний застой. Теперь новые продукты появляются непрерывно, и это происходит благодаря коллективному инженерному мышлению.

– Многие Ваши коллеги из других вузов проговаривали мне такую вещь, что в некоторых странах (что удивительно – даже в США) инженерные специальности в институтах стали проблемными с точки зрения набора студентов – люди предпочитают идти в бизнес, но не в инженерию или науку. Хотя, конечно, приводились и противоположные примеры. Хотелось бы услышать комментарий по этому поводу из Вашего личного опыта. Готов ли сегодня народ идти в инженерию?

Я думаю, что многие уходят из инженерии, потому что появилось множество других областей, которые кажутся привлекательными. И наша задача, как преподавателей инженерии, показать, что именно инженерия – это самое ценное. Но есть устойчивое ошибочное представление, что люди, получившие инженерное образование, после окончания университета обязательно должны работать инженерами. Это не так. Они могут работать в совершенно других областях, но при этом пользоваться знаниями инженера и применять их в своей работе. Когда мы общаемся с конкретными студентами, которых против их воли родители заставили поступить на инженерное направление, и объясняем, что им совершенно не обязательно по окончании вуза работать именно инженерами, они меняют свою точку зрения и начинают учиться.

Наша основная задача – донести до студента, что когда он закончит инженерное образование, то у него будет очень сильно развита система мышления. А когда у человека развита система мышления, он может работать не только в инженерии, но и в любом другом направлении, например, бизнесе. Это огромное преимущество. А люди, заканчивающие обучение по бизнес-направлению, специализируются только в одной области.

– В России существует сильный разрыв между учебными заведениями и предприятиями. Часто случается так, что человек получает диплом, ни разу не побывав на предприятии, не поучаствовав ни в одном реальном проекте. А если студентов направляют на предприятие на практику, то там их чаще всего воспринимают как балласт – тех, кто только мешает. Сталкиваетесь ли Вы с такими ситуациями?

Подобные ситуации бывают и у нас, но мы с этим активно боремся. Между промышленностью и университетом обязательно должен быть перекинут мостик. В образовательном плане прописано, что каждое лето студенты должны ходить на производственную практику, и это правильно. Но здесь возникают разные ситуации. Бывают, например, студенты-отличники, которые могут правильно все рассчитать, что-то нарисовать, но не умеют общаться, работать в команде, заниматься менеджментом проекта. А иногда попадаются студенты со средним уровнем знаний, но которые хорошо реализуются на практике. В итоге студент среднего уровня может полностью обеспечить строительство проекта.

Что же мы делаем? Мы позволяем студенту выбрать, в какой сфере он будет работать. Это может быть инженерный маркетинг, дизайн, проведение расчетов или что-то еще. Выбрав что-то одно, студент становится специалистом в этой области. Это же позволяет владельцу предприятия очень легко обучать его на практике.

– Опять-таки в России многие студенческие проекты изначально являются надуманными, не привязанными к реальности, это проекты ради проектов, которые никогда не будут реализованы. А каким образом отбор проектов осуществляется у вас?

У нас почти все проекты имеют практическое применение. Это очень важно, ведь занимаясь конкретной наукой, ты должен знать, как её применить. Более того, все проекты, которые реализуются в Дубае, оплачиваются при помощи правительства или частных компаний. Поэтому все они изначально имеют практическую направленность.

В крупных вузах есть специальные группы по взаимодействию с предприятиями. Но они часто не в состоянии отследить все, что происходит в компаниях и что им необходимо конкретно. Поэтому в большинстве случаев все строится на личных контактах преподавателей. То есть конкретный профессор знает конкретную компанию, которая работает над конкретным продуктом, и понимает, чем он может помочь этому предприятию. Это – лучший способ для установки контакта. На таких контактах и рождаются новые проекты, в которые привлекаются студенты.

– Что происходит дальше, после того как возник какой-то проект? Каким образом формируется рабочая группа? Как внутри нее распределяются роли? Входит ли в нее, кроме студентов, кто-нибудь еще?

Конечно, все зависит от проекта. Под какие-то из них у нас уже есть сформировавшиеся группы, под какие-то приходится организовывать группу из ничего. Но общий подход выглядит примерно так. Сначала мы ищем профессора, имеющего наибольший опыт работы по данной тематике. К примеру, у нас есть профессор, который занимается большим количеством исследовательских проектов, связанных с изучением коррозии стали в зданиях. Выбрав профессора, подбираем ему обычно трех студентов, которые интересуются данной областью. Это студенты третьего или более старших курсов обучения. В группу обязательно включается наиболее опытный специалист от предприятия. Подключаем и лабораторию. Это уже не студенты, а аспиранты, техники или инженеры.

В сформированной группе каждый решает свою задачу – кто-то проводит эксперименты, кто-то собирает данные, кто-то записывает результаты, а кто-то эти результаты анализирует.

– Студенты сами распределяют роли, кто и чем будет заниматься в рамках проекта?

Часто так и происходит. Но иногда попадаются проекты, в которых студенты участвовать не хотят. Или, напротив, количество желающих столь велико, что включить в проект их всех мы никак не сможем. В этом случае приходится искать компромиссы.

Кстати, студентов, участвовавших в проектах, предприятия, как правило, потом с удовольствием берут на работу.

– А вообще – насколько программы подготовки инженеров скоординированы, с одной стороны, с текущими потребностями предприятий, а с другой – с их будущими проектами, которые будут запущены, скажем, лет через пять-десять?

На самом деле, мы не знаем, что произойдет через десять лет. Если бы кто-нибудь двадцать лет назад сказал, что мы будем совершать покупки товаров не в магазине, а через интернет, в онлайн-режиме, никто бы ему не поверил. Вот именно поэтому самое главное в образовании – это научить студента как нужно думать и как учиться самому. Только в этом случае он всегда сможет обладать актуальными знаниями.