– Вряд ли ошибусь, если скажу, что знания большинства людей об антропологии ограничиваются той уже достаточно подзабытой информацией, которую они получили в школе. Поэтому начать хотелось бы с достаточно общего вопроса: что такое современная антропология вообще и какое практическое значение она имеет (если имеет, конечно)?

Антропология – это наука о нормальном строении человека. Это нормальная биология человека, изучение его изменчивости во времени и пространстве, изучение индивидуальных особенностей.

Антропология включает в себя три основных раздела. Первый большой раздел – антропогенез или изучение происхождения человека. Несмотря на то, что у него нет сугубо практического применения, он имеет мощнейшее биологическое значение. Люди очень сильно хотят знать, откуда они взялись. Жить без этого они, конечно, могут, но по какой-то причине не хотят.

Второй большой раздел – расоведение, то есть изучение популяционной изменчивости современного человека. Термин «раса» многим не нравится, но он тем не менее существует, люди действительно отличаются друг от друга и нам необходимо понимать, что означают эти различия. Этот раздел имеет несколько практических сторон. Первая связана с борьбой с расизмом. Расизм – крайне негативное явление, но антропологи – единственные, кто может объективно доказать, почему это действительно плохо, почему с расизмом надо бороться и как с ним надо бороться. Другая практическая сторона расоведения связана с изучением отличия рас друг от друга, в том числе по определённым биохимическим параметрам. Это даёт возможность делать для разных рас разные лекарства, и действовать они будут по-разному. Кстати, такие лекарства уже созданы и продаются.

Ну и третий большой раздел антропологии – возрастная и конституциональная антропология. Это морфология человека, изучение его индивидуальной изменчивости, происходящей с возрастом. И вот здесь практических значений можно насчитать уже огромное множество. К примеру, ауксология изучает детей. И если ребёнок развивается неправильно, то это надо вовремя понять, отсечь и сделать так, чтобы в будущем подобных проблем больше не возникало. Геронтология – напротив, изучает стариков. Умирать никто не хочет, и изучение старческих процессов позволяет в какой-то степени их замедлить или вообще предотвратить. Причём заметьте, что это не медицина, потому что медицина имеет дело с больными людьми, которых уже надо «чинить», а антропологи взаимодействуют со здоровым человеком, они изучают пределы его нормы. То есть антропологи опять-таки единственные, кто имеет объективные знания о том, что такое норма и каковы её границы. Именно это отправная точка для профилактики, то есть понимания того, что нужно делать, чтобы оставаться здоровым. В рамках медицинской антропологии (логическое продолжение морфологии человека) существуют различные методики, которые позволяют диагностировать уязвимости к болезням по чисто внешним параметрам человека, измеряемым в миллиметрах. Они дают хорошие, точные прогнозы и позволяют вырабатывать рекомендации, как человеку себя вести, чтобы не заболеть.

Гигантское практическое применение имеют спортивная антропология и эргономика. Последняя, правда, у нас в стране практически вымерла. Сейчас на всю Россию есть только один специалист по эргономике, но и та уже на пенсии. Но потенциально, тем не менее, эта область имеет огромнейшее значение для промышленности.

– Критики теории эволюции в качестве одного из своих главных аргументов говорят о недостаточности её доказательств. Насколько справедливо это утверждение? 

В настоящий момент про происхождение человека мы знаем очень многое. Не всё, но в этом и есть суть занятия наукой. Если появляются новые данные, то какие-то детали могут исправляться, однако основные выводы в антропологии не меняются, наверное, уже лет 30, что говорит об их хорошей устойчивости. Новые находки лишь дополняют картинку, делают её всё более красивой, всё более интересной, всё более экзотической, но основа остаётся прежней. И, скорее всего, она уже не поменяется. Да, в 19 веке было достаточно много голословных утверждений, но даже тогда пытались мыслить как-то логически. Сейчас же это просто математика. Счёт находок идёт на тысячи, а если говорить про какие-нибудь зубы, то их количество уже давно исчисляется десятками тысяч. Показательно, что, к примеру, черепов австралопитеков сегодня известно больше, чем черепов современных пигмеев, а значит и про их морфологию мы тоже знаем больше. То есть с данными у нас абсолютно всё в порядке.

Валерий Шевелев / Форум «Ученые против мифов»

С методологией в антропологии тоже всё хорошо. У каждого из используемых методов есть свои погрешности, но все они хорошо известны. При этом многие методы друг друга взаимно проверяют. Постоянно появляются новые методы и они подтверждают всё то, что было сделано раньше. Например, относительно недавно появилась палеогенетика, и теперь какую статью по генетике ни возьми – в ней, скорее всего, будет рассказано о каком-нибудь открытии, сделанном антропологами где-нибудь в 60-х годах. Генетики искренне думают, что они открывают что-то новое, но классической антропологии это уже давным-давно известно. Но зато когда несколько разных методов показывают одно и то же, это показатель того, что так оно примерно и есть.

– Когда я учился в школе, нам рассказывали, что неандерталец был непосредственным предком современного человека. Теперь же всё чаще приходится слышать, что это вообще отдельный вид людей, существовавший параллельно с homo sapiens…

Школьный курс застрял на границе 19 века и 60-х годов. То есть некоторые из содержащихся там данных актуальны на конец 19 века, а некоторые – примерно на 1965-й год. После этого учебник практически никак не развивался. Но эта проблема касается не только темы происхождения человека. Мой друг, который ведёт практикум по зоологии позвоночных, решил выяснить, почему ланцетник на рисунке в учебнике изображён с большими ошибками. Он стал искать более старые издания, дошёл так до середины 19 века и сделал интересное наблюдение: чем старше был учебник – тем точнее рисунок. То есть стало понятно, что этот ланцетник был нарисован где-нибудь в 18 веке, возможно, даже самим Линнеем. Каждый последующий художник перерисовывал его с искажениями, поскольку оригинала он не видел. Ошибки накапливались, и в итоге мы получили изображение ланцетника, который вообще не похож на настоящего.

Теперь что касается вопроса: сосуществование разных видов – это нормальное явление, и оно имело место, начиная с австралопитеков и заканчивая сапиенсами. На основе изученного, пиком можно считать период порядка 60-40 тысяч лет назад, когда одновременно жили в Европе и Западной Азии – неандертальцы, в Восточной Азии – денисовцы, а в Африке – сапиенсы. Это были отдельные виды людей, которые отличались друг от друга, но при этом могли скрещиваться и давать потомство – иногда плодовитое. Но есть ещё ряд популяций, которые существовали в то время, например, какие-то странные пигмеи жили на Филиппинах, но о них мы пока знаем достаточно мало.

В октябре 2004 года палеонтологи совершили одно из самых значимых за последние 50 лет открытий – на индонезийском острове Флорес были найдены кости представителя неизвестного до сих пор вида приматов. Ископаемых людей за маленький рост – не более метра – в честь героев Толкиена назвали хоббитами. Они жили в Индонезии 20 тысяч лет назад, одновременно с homo sapiens. Хоббиты имели крошечный мозг массой около 400 гр, то есть такой же как и у шимпанзе. Для сравнения: масса нашего мозга составляет в среднем 1350 гр, а у неандертальцев она была около 1400-1500 гр. Пока учёные разделились на два лагеря: одни полагают, что это островная разновидность современного человека, малый рост которого объясняется изолированным развитием (уменьшение размеров млекопитающих, живущих на острове – явление достаточно распространённое), в то время как другие считают, что обнаруженные останки принадлежат новому, до сих пор не известному типу доисторических людей.

– Существует мнение, что большой вклад в некорректное понимание эволюции внесла знаменитая картинка из учебника биологии, изображающая эволюционный ряд от обезьяны к человеку. Глядя на неё, создаётся впечатление, что эволюция дискретна, то есть, грубо говоря, в какой-то момент от полусгорбленных полуобезьян начинают рождаться прямоходящие люди. Но ведь в действительности всё происходило непрерывно и особей, которых можно было бы назвать, например, первым парантропом, первым кроманьонцем или первым современным человеком, не существовало в принципе, поскольку кого ни возьми – он практически не отличался ни от своих родителей, ни от своих детей. 

Конечно, и для себя я это называю логарифмическим мышлением. Когда мы смотрим вблизи, то видим несколько поколений людей – бабушки и дедушки, родители, дети, внуки. И все друг на друга очень похожи. Но вот временные масштабы в несколько миллионов лет в нашу голову укладываются с трудом. Поэтому когда на рисунке мы видим, что примат, живший 5 миллионов лет назад, сильно отличается от примата, жившего 4 миллиона лет назад, то нам кажется, что в какой-то момент должен был произойти резкий скачок, рывок, в результате чего горбатый вдруг выпрямился, его зубы уменьшились, а мозг увеличился. Но не было такого момента. Вы просто посчитайте, сколько за этот миллион лет сменилось поколений. Для того, чтобы слезть с дерева и начать ходить как мы, понадобилось не меньше 3 миллионов лет, а на самом деле даже больше. За это время сменилось не менее 120 тысяч поколений. В каждом следующем поколении рождались практически такие же особи. Каждое изменение было незаметным, но за миллионы лет оно сложилось во что-то существенное. При этом понятно, что были конкретные люди, и даже вполне конкретный индивид, который сделал первое рубило, который первым зажёг огонь, но в таком масштабе времён мы его просто-напросто не видим.

Эволюция – это процесс, который не идёт просто сам по себе. Это приспособление к условиям, и если условия не меняются, то и организм тоже не меняется. По этой же причине эволюция может ускоряться или замедляться, но без каких-либо резких скачков. Горизонт, на котором обычно уже можно увидеть происходящие изменения, в случае с приматами составляет от 50 до 20 тысяч лет.

Что касается картинки, то называется она «Марш прогресса». С самого начала она рисовалась просто как иллюстрация для какой-то книги, и не надо её воспринимать как источник информации. Тем более, что нарисована она с ошибками: обезьянка на ней бежит с опорой на согнутые фаланги пальцев, но так наши предки никогда не бегали. Надо сказать, что автор книги с самого начала беспокоился, что картинка может привести к каким-то неправильным трактовкам. Так в итоге и произошло.

– А сильно ли современный человек эволюционировал с момента своего появления? 

Сапиенсы продолжают претерпевать те же самые изменения, которые наблюдались в процессе эволюции первых обезьян в человека. Это уменьшение челюстей и зубов, увеличение выпуклости лба, уменьшение надбровий, уменьшение рельефов на черепе, ну и уменьшение размера черепа. Между прочим, за последние 25-30 тысяч лет где-то на 100 грамм уменьшился вес мозга человека. Но это в среднем по планете, потому что у кого-то мозг и подрос.

Где-то 12-4 тысяч лет назад человечество разделилось на расы. Расы, конечно, были и до этого, но они совершенно не походили на современные.

– А по какой причине происходит уменьшение мозга? 

Никто точно не знает, это просто наблюдаемый факт. Из множества версий выделяют две основных. Оптимистичная предполагает, что мозг уменьшился, но зато функционировать стал лучше. Особых доказательств этого нет, и я как-то не слишком сильно в это верю, поэтому склоняюсь к другой версии и считаю, что мозг уменьшился просто потому, что стал нам меньше нужен. Допустим, если взять человека из верхнего палеолита, то он был очень зависим от своих умственных способностей. Его разум и интеллект были принципиальны для выживания. Глупые же тогда просто умирали, не успевая дать много потомства – от голода, так как не могли сделать нормальных орудий труда, от холода, поскольку не могли разжечь огонь и тому подобное. Даже в Африке у людей было множество проблем и решались они при помощи интеллекта. Причём соображать надо было быстро, учиться желательно без ошибок и со страшной скоростью, так как времени на то, чтобы освоить всё необходимое, было мало – продолжительность жизни тогда составляла 30-35 лет.

А сегодня этот интеллект особо нам и не нужен. У нас любой может прекрасно выжить и наплодить потомство. Это значит, что мутации, которые нарушают развитие мозга (иногда совсем незаметные), будут накапливаться в популяции. Даже если ты гений и нобелевский лауреат, имеющий самую большую массу мозга, сейчас это не даёт тебе очевидных преимуществ для выживания и увеличения количества генов в следующем поколении. Я не знаю такой статистики, чтобы нобелевские лауреаты имели в среднем больше детей, чем другие люди. То есть отбора по признаку интеллекта сейчас нет, и началось это не 10-20 лет тому назад, а с появления производящего хозяйства, когда еды стало более-менее достаточно и для её получения уже не требовалось слишком сильно напрягаться. И всё – конец развитию нашего интеллекта.

И здесь, конечно, встаёт вопрос, что в этом плане будет происходить дальше. Наш мозг устроен так, что его можно нагружать разными сведениями. И это хорошее свойство, поскольку с точки зрения биологии нам нет необходимости специализироваться, как это делают, например, муравьи. Но тем не менее мы живём в век специализаций. Допустим, я умею читать лекции по антропологии, могу рассказывать истории про предков и про расы. А вот ремонт сантехники для меня уже представляет некоторую проблему. Зато кто-то другой без труда может это сделать, может построить дом, может подключить аккумулятор, но зато он ничего не знает про происхождение человека. Специализироваться можно по-разному, но это тоже путь к уменьшению мозга. Поэтому лично я считаю, что наше будущее связано с уменьшением мозга до такого состояния, пока люди не потеряют способность поддерживать достигнутый уровень благополучия. Но предсказать, когда наступит этот момент, пока никто не способен. После этого, может быть, снова пойдёт отбор на интеллект, если, конечно, люди к тому моменту ещё не вымрут или не истратят все имеющиеся ресурсы. И такие эволюционные волны – то на увеличение мозга и интеллекта, то на их уменьшение – будут чередоваться.

Вообще, на мой взгляд, эволюционная проблема – это одна из главных проблем современного человечества. Не политическая, а именно эволюционная. У нас нет сверхпроблем, поэтому интеллекту незачем развиваться дальше. Нет проблем, которые надо решать с его помощью, чтобы он становился сложнее, и чтобы отбор шёл на усложнение.

– Если заглянуть немного вперёд, то какие ещё эволюционные изменения произойдут с человеком, помимо изменения мозга?

У нас исчезают третьи моляры – так называемые зубы мудрости. Рано или поздно у нас исчезнут мизинец на ноге и малая берцовая кость (просто исчезнет либо срастётся с большой берцовой). Исчезнет и весь набор атавизмов, в том числе аппендикс. Потенциально может пропасть вообще вся зубная система. Наверняка возможны какие-то изменения на руках. Но это всё зависит от того, какие будут условия, к чему будет необходимо приспосабливаться, и, соответственно, как пойдёт отбор.

Есть два известных способа делать такие предсказания. В краткой перспективе всё будет точно так же, как сейчас. В далёкой перспективе всё будет вообще не так, как сейчас. Мог ли австралопитек себе представить, что сапиенсы будут общаться по скайпу? Он в это время вообще сидел высоко на дереве, спасаясь от леопардов. А сам сапиенс 40 тысяч лет назад грелся в пещере у костра, хотя интеллект у него был не хуже, а может быть, ещё и получше нашего. Но я не представляю, что он мог себе вообразить то, что происходит сейчас. Поэтому гадать, что с нами будет через 50 тысяч лет – занятие достаточно безнадёжное.

Вы, наверное, видели картинки, на которых художники конца 19 века изображали конец 20-го? Те самые, где люди ездят по небу на велосипедах с воздушными шариками. Примерно так же современные фантасты представляют наше будущее, и примерно так же я сейчас сочиняю про малые берцовые кости. Это вообще большой-большой вопрос – можно ли себе представить уровень выше своего?

Но вот микроэволюционные процессы нам видны. Это, прежде всего, акселерация: за последние 150 лет рост человека увеличился на 10 см, а местами и на все 15. Существует порядка 100 разных гипотез акселерации, и основные – это улучшение медицины, улучшение питания и миграция людей в города. Последний фактор приводит к тому, что начинают смешиваться разные популяции, что запускает гетерозис – это когда потомки растут быстрее и становятся больше, чем их родители, потому что берут от них лучшее. Гетерозис широко используется в сельском хозяйстве в животноводстве, но и у человека он тоже проявляется.

– А насколько сильно на собственную эволюцию влияет сам человек, изобретая те или иные технологии? Например, статистика утверждает, что с момента, когда было сделано первое кесарево сечение, значительно увеличилась доля женщин, которые не способны родить без проведения данной операции. То есть если раньше женщина с узким тазом просто умирала во время родов, то теперь она спокойно передаёт свои гены дальше, следующим поколениям. Соответственно, женщин, которым требуется кесарево сечение, становится всё больше и больше…

С помощью медицины мы создали такую среду, такую экологическую нишу, где этот признак стал нейтральным. Но ведь когда-то и хвост был принципиален, чтобы прыгать по деревьям. И когда он стал ненужным, то исчез. Это примерно из той же серии, что и рассуждения про таксу, которую вывели с коротенькими ножками, из-за чего она не может жить в природе. Но такс на планете сейчас больше, чем волков, и именно из-за того, что у неё коротенькие ножки, её и любят. Да, изначально её вывели, чтобы охотиться, но сейчас таксы этого не делают; их среда обитания – это диван. Так и у современного человека среда обитания – это не лес, не джунгли и не степь, а благоустроенные города. Только полпроцента населения земли живут в условиях, где идёт отбор, и у них, поверьте, никаких проблем с родами нет, потому что все, у кого такие проблемы возникают, умирают. Поэтому если вдруг случится катастрофа и медицина исчезнет, то все женщины с узким тазом погибнут при первых же родах. Но за счёт папуасов, пигмеев, бушменов и индейцев Южной Америки человечество быстро восстановится.

Не надо забывать и то, что города, в которых сегодня живёт половина населения Земли – это генетические топки, поскольку рождаемость здесь ниже смертности. Воспроизводство же идёт за счёт сельского населения. А поскольку в деревнях медицина отстаёт от городской, то какой-никакой отбор всё-таки продолжается.

То, что наша культура влияет на эволюцию – более чем очевидно. Но это влияние прослеживается с момента появления этой культуры. Даже форма нашей руки возникла под прессом необходимости делать орудия труда. На это ушло более миллиона лет: древнейшие орудия появились 2 миллиона 600 – 2 миллиона 700 тысяч лет назад, а древнейшая полностью трудовая кисть – 1 миллион 400 тысяч лет назад. То есть 1 миллион 200 тысяч лет наша рука приспосабливалась к изготовлению орудий. Поэтому когда мы говорим, что сейчас идёт отбор на уменьшение ширины таза, то, конечно, не исключено, что через много тысяч лет такого благополучия акушерства все станут ходить с таким тазом. Но это очень долгий процесс.

University of Missouri

– Ну и в завершение такой вопрос: возможно ли в далёкой или не слишком далёкой перспективе появление человека нового вида?

Новые виды появляются разными способами. Тот вариант, когда часть популяции попадает в какую-то изоляцию и начинает развиваться самостоятельно, что и приводит к появлению нового вида, сейчас, конечно, не рассматривается, поскольку изолированных мест на планете практически не осталось. Но есть ещё и естественные эволюционные переходы, то есть весь современный вид человека со временем в любом случае станет другим. Если, конечно, не вымрет – это даже более вероятный, на мой взгляд, вариант. Человек слишком быстро меняет окружающую среду, но из-за длительной смены поколений слишком медленно сам к ней приспосабливается. Отбор не может идти с такой скоростью в принципе.

Конечно, есть ещё генетическая инженерия, потенциально способная создать человека, который бы, допустим, питался пластиком. Но пока это ещё только фантастика. Темпы развития современной науки позволяют надеяться, что лет через 200 такое вполне будет возможным, но продержится ли человечество эти 200 лет? Хватит ли ему ресурсов, чтобы сделать это? При сохранении текущего уровня потребления в этом я совершенно не уверен.

Фото на обложке статьи: ANTROPOGENEZ.RU