– Айрат, уже просто прочитав название твоего проекта – «Москва глазами инженера» – ожидаешь какого-то нестандартного взгляда даже на привычные для нас вещи; чего-то такого, о чём ты сам никогда не задумаешься. Как ты к этому подошёл?

По образованию я инженер-строитель, выпускник Казанской архитектурно-строительной академии. Поступление в этот вуз было обусловлено в большей степени выбором родителей: в 17 лет мне достаточно сложно было определиться с тем, чем я буду заниматься оставшуюся жизнь. Во время учёбы пришло понимание, что строительство – это совершенно не моё, но я осознал и то, чем мне действительно было бы интересно заниматься – работать с людьми в сфере культурных проектов. Я организовал при своём институте еженедельный киноклуб, проводил Ночь музеев в музее Горького, фестивали и выставки. Окончил курсы гидов: меня интересовала история родного города, и мне хотелось рассказывать о ней другим людям. А потом я переехал в Москву, где хотел реализоваться в сфере культуртрегерства и экскурсоведения.

Поначалу мы с партнёром запустили англоязычный проект Moscow Free Tour. Формат идеи был позаимствован у некоторых европейских гидов: мы проводили бесплатные экскурсии по городу, в конце которых каждый участник мог оставить какое-то вознаграждение. В тот момент я сам придумывал экскурсии, сам их проводил, сам занимался продвижением. Вскоре мы поставили проект на ноги, и у нас появились свои гиды.

Но развиваться в том же ключе и дальше было проблематично. К сожалению, иностранные туристы приезжают в Москву в большинстве случаев только один раз и хотят увидеть самое основное. А работать с самым основным, типа Кремля и Красной площади, мне надоело очень быстро. Желание постоянно быть с людьми и о чём-то им рассказывать – с одной стороны, и потребность развиваться как исследователю истории Москвы – с другой, навели меня на мысль сделать что-то ещё: возникла идея рассказывать интересующимся об истории строительной инженерии. Я планировал, что параллельно с основным бизнесом займусь написанием и чтением лекций по этой теме. И поначалу это действительно были просто публичные лекции, которые я проводил в книжных магазинах Москвы. Я и не думал, что это занятие может перерасти в такой большой экскурсионный лекционный проект. Благодаря моей, наверное, неспокойной натуре и желанию охватить всё сразу, дело и завертелось. При появлении первой же зацепки перейти из плоскости лекций в плоскость экскурсии, мастер-класса я сразу же ею воспользовался.

В феврале 2014 года Министерство связи выступило с инициативой демонтировать Шуховскую башню. Одно время я состоял в архнадзоре, хотя, честно говоря, стимула лезть под экскаватор, чтобы защищать памятники XIX века, у меня тогда не было. Но когда прогремела история с башней, я понял, что буду бороться, причём не с экскаватором. Это событие и стало толчком к появлению инженерных экскурсий. Желая привлечь внимание к проблеме, я сделал две бесплатные экскурсии, посвящённые Шухову и его башне, – в честь Дня памятников и Дня музеев.

А дальше закрутилась достаточно большая экскурсионная машина, и сейчас у нас имеется уже порядка 30-40 продуктов. Если учитывать ещё и лекции, то продуктов получится, наверное, раза в два больше.

Москва – удивительный город, в котором есть чем гордиться, и хочется, чтобы люди про это знали. Мы прививаем людям городскую культуру, понимание того, что город – это не только то, через что они проезжают от дома до работы и обратно. Это место, которое важно сохранить и о котором нужно заботиться. Мы рассказываем про то, как город устроен и как устроены его дома. Я считаю, что любовь невозможна без знания, и чтобы любить свой город, его нужно знать. Это один из наших основных месседжей. Второй – это идея гражданственности. Мы очень много говорим именно о русских инженерах и о русских инженерных проектах. Через это мы стараемся прививать здоровый патриотизм, особенно в работе с детьми. Мы делаем детские мастер-классы, в которых стараемся развить гордость за русскую инженерную школу и стремление её возрождать, быть похожими на наших героев.

В 2015 году проект «Москва глазами инженера» стал победителем Всероссийского конкурса инноваций в образовании, устроенном Высшей школой экономики и Агентством стратегических инициатив. Заслуженная оценка! 

– А в чём специфика московской школы архитектуры? К примеру, если говорить про историческую архитектуру Санкт-Петербурга, то она во многом – трансферт того, что делалось за рубежом.

Для московской школы тоже был характерен процесс централизованного привоза иностранной архитектурной традиции. В конце XV – начале XVI веков, после свадьбы Ивана Великого и Софьи Палеолог, сюда приехало очень много итальянцев. Многим известно, что даже Кремль и центральные соборы – Успенский и Архангельский – возводились итальянскими зодчими. И это, конечно, не могло не повлиять на всю последующую московскую архитектуру.

Но Москва за свои 800 лет прошла несколько циклов. Случалось и так, что после всплесков всего иностранного начинался период самобытной творческой интерпретации западных тенденций русскими зодчими.

Отечественная инженерная школа на самом деле очень молода. Её основателем можно считать испанского инженера Августина Бетанкура, приехавшего в Россию в 1807 году на службу к Александру I. В Петербурге он создал институт-корпус инженеров путей сообщений, который до сих пор существует и называется Петербургским государственным университетом путей сообщения. Через 90 лет после создания института русская инженерная школа сделала в своём развитии резкий скачок: на рубеже XIX и XX веков появилась целая группа потрясающих инженеров. Владимир Шухов, мостостроители Проскуряков и Белелюбский, железобетонщики Лолейт и Кузнецов… Этим людям мы посвятили цикл экскурсий и лекций под названием «Серебряный век русской инженерии». Понятие «Серебряный век» мы все привыкли употреблять  по отношению к поэзии, но то время характеризовалось повсеместной вспышкой: в художественной культуре в целом, в предпринимательстве, в инженерии. И по отношению к последней я стараюсь этот термин раскручивать.

В 20-30-е годы XX века московская архитектурная школа захватила не только российское первенство, но отчасти и мировое: талантливыми архитекторами был создан целый ряд потрясающих шедевров – то, что сегодня мы знаем как архитектуру советского авангарда. Я думаю, этот всплеск был связан с тем, что наша инженерная школа априори была очень открытой и нацеленной на передачу знаний – в отличие от других стран, например, тех же США, где люди старались патентовать свои разработки и монетизировать их. А наши инженеры, в силу социалистической ментальности, щедро делились своими знаниями, тиражировали их. Сама советская государственность стимулировала широкое распространение идей, не позволяла их держать при себе. Только делением этих идей, их культивацией, забрасыванием в другие умы можно было поднять инженерную школу. И этот метод сработал: второй всплеск пришёлся на послевоенную советскую эпоху.

Я анализирую этот опыт, пытаясь понять, как сегодня нам воссоздать такой же феномен, и рассказываю о нём как уже взрослым людям – родителям, воспитывающим детей, так и самим детям.

– Ты упомянул, что в рамках своих инженерных экскурсий рассказываешь в том числе и об устройстве домов. Но ведь чтобы показать, как устроены, например, чердак или фундамент, до них как минимум надо добраться. В твоих программах заложено подобное погружение в ситуацию?

Мы, безусловно, стараемся максимально соприкоснуть людей со всем этим, и у нас есть программы, которые проходят внутри зданий. Но это удаётся не всегда – в таких случаях мы смотрим на форму и учим людей заглядывать внутрь и понимать, как всё устроено, через дидактический материал, через картинки, через объяснения. Учим навыку и впоследствии смотреть сквозь облицовку, по внешнему виду здания угадывать, какова его сущность, какие в нём «спрятаны» конструкции, материалы и технологии.

Я думаю, что самым ярким примером погружения является наша экскурсия по Дому Наркомфина – наверное, одному из наиболее известных памятников советского авангарда. Его архитектор, Гинзбург, придумал очень интересные типовые жилые ячейки. Он называл это домом переходного типа, переходом от поквартирного жилья к дому-коммуне. У людей в нём есть свои квартиры, но они максимально экономичны и максимально дёшевы в производстве; при этом отличаются очень интересной планировкой. Когда мы подходим к дому (к сожалению, внешне он находится в печальном состоянии: осыпается штукатурка, разрушается теплоизоляция), то многие непосвящённые думают: «Господи, что за развалюха?» Но когда они заходят в эти квартиры, планировка их настолько впечатляет, что они начинают интересоваться: «А сколько стоит эта квартира? Хотели бы здесь пожить!» – и это несмотря на то, что её общая площадь составляет всего 36 квадратов.

При строительстве этого здания был применён целый ряд новаторских идей архитектора, и, оказавшись внутри, их хочется ощутить. То, что люди так проникаются этими идеями, я думаю, гораздо важнее, чем прикосновение к какой-нибудь железобетонной колонне. Поэтому в рамках экскурсий мы на самом деле рассказываем вовсе не про дома, потому что дом сам по себе – это что-то мёртвое. Но мы говорим про идеи, потому что они – это единственное живое, что создаёт человек, тем самым приближая себя к природе. Идеи имеют свойство репродукции, возобновления и продолжения рода. Человек их создаёт, передаёт, и дальше они живут уже своей жизнью.

– Идеи наших архитекторов тоже получили свою жизнь? Сейчас они как-то воспроизводятся, усложняются?

К сожалению, многие примеры будут не в пользу нашей страны. Они, скорее, будут про то, как наши идеи воспроизводились и развивались за рубежом. Конечно, это наследие всего человечества, но всё-таки есть и идея гражданственности, о которой я уже говорил. Так выходит, что мы сами не всегда ценим собственные идеи и своих людей. Например, тот же самый Шухов. Самое главное его изобретение – так называемые сетчатые оболочки, частным случаем которых является его знаменитая башня. Это объёмные конструкции, которые состоят из одинаковых элементов, закреплённых под одинаковыми углами. Эти оболочки технологичны, то есть легко строятся, и дёшевы в производстве. Так вот, сетчатые оболочки Шухов придумал 120 лет назад, и за прошедшее с тех пор время в России они никогда больше реализованы не были. А за рубежом их до сих пор вовсю используют, допустим, такие архитекторы как Норман Фостер и Фрэнк Гери.

Для инженерии, кстати, характерно следование трём принципам, которые мы проводим через весь наш проект, особенно когда разговариваем с детьми. Они, мне кажется, применимы и для любой другой человеческой деятельности. Первый – это принцип экономичности – достижения максимального результата минимальными средствами. Второй – принцип технологичности – чтобы всё было просто и быстро. В конечном итоге это тоже приводит к экономичности: чем проще и быстрее, тем, как правило, дешевле. Наконец, третий принцип – это принцип унификации – создания таких решений, которые могут быть легко перенесены на любую другую почву без твоего участия. Сетчатые оболочки – очень яркая иллюстрация к сказанному выше, но в отличие от Запада у нас они почему-то не прижились.

Ещё один пример отечественных идей, не получивших воспроизводства на родине, – это ряд решений, предложенных советским авангардом. Допустим, Константин Мельников разработал интересную идею гаража с прямоточной системой, при которой автомобили расставляются по парковочным местам и выезжают из гаража без использования заднего хода, с минимальным количеством поворотов. Такая система давала очень большую экономию в плане площади гаража, а значит, и в плане строительных расходов. Но создал он всего один такой гараж – в нём сейчас располагается еврейский музей – и больше у нас никогда ничего такого не строили. А за рубежом эта система была воспроизведена уже в первые послевоенные годы и продолжает использоваться.

Есть, конечно, и обратные, положительные, примеры. Скажем, при строительстве сталинских высоток была применена технология обетонировки металлического каркаса – в целях пожарной защиты и экономии стали. Последующие небоскрёбы нашего города, и Новый Арбат, и Белый Дом, и «Москва Сити», строились так же. Да и вообще весь мир так строит – это достаточно передовое решение.

В общем, у наших предков можно много чему поучиться и многим из этого можно гордиться. Но в 50% случаев приходится признать, что мы недооценили их идеи, не научились их применять. Мы видим своей задачей донести эти идеи до людей, заронить зёрна в надежде на их будущее воспроизводство.

Один из навыков, который прививается в рамках проекта «Москва глазами инженера» – умение смотреть сквозь облицовку, по внешнему виду здания угадывать, какова его сущность, какие в нём «спрятаны» конструкции, материалы и технологии. 

К сожалению, они у нас пока не охвачены – не хватает человеческого ресурса. Конечно, очень хочется, чтобы будущих архитекторов и инженеров к нам приходило побольше, потому что для них это может стать, как мне кажется, недостающим мостиком. Мы все учились и знаем, что большинство наших вузов страдают тем, что их программы слишком оторваны от реальности. Ты учишься-учишься и не понимаешь, что тебя ждёт в будущей профессии. А привязка к реальности будет стимулировать студентов заниматься именно учёбой, а не чем-то другим. Второе – это работа с местностью. Ведь одно дело – когда ты приходишь на лекцию по ЖБК, и лектор начинает тебе рассказывать: «Сегодня мы проходим расчёт прочности железобетонных конструкций по предельным состояниям». И ты берёшься записывать себе в тетрадь скучный конспект. И совсем другое дело, когда на лекции тебе говорят: «А вы знаете, какими были первые железобетонные конструкции в Москве? А вы видели в ГУМе мостики на третьем этаже? Так вот, это были они. А сделал их наш русский инженер Артур Лолейт, который в процессе всех этих работ разработал методику расчёта по предельным состояниям. По его методике сейчас работает весь мир». И, наверное, именно через это, а не через какие-то абстракции студенту будет интереснее изучать предельные состояния. Когда-нибудь мы обязательно сделаем программы и для будущих инженеров.

– А программы для детей? Они, как я понимаю, появились у вас с самого начала? В чём их специфика?

Всё началось с историко-тактической игры «Построй свой Кремль». В этой игре дети сами строят Кремль, а потом атакуют его и защищают, используя правила средневековой военной науки.

Потом появились и другие программы. Толчком послужила всё та же ситуация с Шуховской башней. Для одного из мероприятий в поддержку башни я создал сборно-разборный макет башни – достаточно утрированный, просто передающий принцип сетчатой оболочки. А дальше посыпались предложения собирать его на детских мастер-классах.

Для работы с детьми я выбираю конструкции, которые будут достаточно просты для сборки и разборки. Кроме того, любую конструкцию мы обязательно используем в качестве повода поговорить, во-первых, об инженере, который её создал или растиражировал, и, во-вторых, о принципах, которые в ней воплощены: экономичности, технологичности, унификации.

Сначала занятия были разовыми: собрали детей и рассказали им о том, кто такой Шухов, что такое Шуховская башня; построили её своими руками и разошлись. А потом, примерно через полгода существования детского направления, мы подумали, что час занятий – это слишком мало; решили наши мастер-классы расширить. Хотелось показать детям проектный подход, поэтому занятия стали выстраивать так: допустим, наша задача – спроектировать мост да Винчи – лёгкий арочный мостик. С чего мы должны начать? Можем ли мы сразу приступить к проектированию? Очевидно, что нет, потому что мы не знаем никакой теории. Чтобы это делать не в формате лекции, теорию мы изучаем в формате экскурсии: ездим по городу, смотрим на разные мосты и на практике изучаем, какие они бывают (балочные, арочные и так далее) и как устроены. На втором занятии мы делаем небольшой макет. Надо сказать, что с детьми мы занимаемся в тех местах, где стоят современные станки для воплощения всевозможных идей в жизнь: лазерные резчики, ЧПУ, фрезы... На третьем занятии макет переводим в реальную конструкцию в масштабе 1:10. То есть из заранее изготовленных нами на промышленных мощностях больших деталей собираем большой мост, испытываем его на прочность и даже ходим по нему.

Перед собой мы ставим задачу заинтересовать детей через вау-эффект. Когда они видят, что своими руками они создали шестиметровую Шуховскую башню или четырёхметровый пролёт моста, по которому они могут ходить, это, конечно, впечатляет очень сильно. И может быть, это когда-то выстрелит на подсознательном уровне, заставив их либо выбрать профессию инженера, либо по-другому начать мыслить.

Подобных программ у нас на данный момент пять, планируем запустить ещё несколько. Некоторые дети ходят к нам из раза в раз – получается, что они посещают кружок продолжительностью в несколько месяцев, потому что пять трёхнедельных занятий уже дают 15 недель времени. Причём на последующих занятиях ребёнок уже может выступать как инициатор, как пример для подражания для своих коллег, которые пришли в первый раз.

Одной из форм работы с детьми в проекте «Москва глазами инженера» является инженерный городской лагерь «Я у мамы инженер». На пять дней дети погружаются в мир инженерии: посещают с экскурсиями архитектурные студии, производства и отдельные архитектурные объекты; своими руками строят макеты и реализуют инженерные проекты – коллективный и свой собственный.

– Расскажи немного о своём коллективе. Кто все те люди, которые заняты в твоём проекте?

На переднем фронте у нас те, кто работает с людьми. Это гиды и ведущие детских программ. Что интересно, приходят они к нам с двух разных направлений. С одной стороны, это инженеры, которые, как и я, решили, что им близка не инженерия, а работа с людьми. С другой стороны, есть люди, пришедшие к нам из искусствоведения, краеведения, москвоведения, истории архитектуры. Они говорят, что им надоело рассказывать про внешнее, и они  хотят заглянуть внутрь вещей. Получаются два полюса: одни знают внутреннее, но теперь хотят обобщения, а другие, наоборот, – знают обобщение, но хотят деталей.

Есть, конечно, и бэкофис – люди, которые обеспечивают, чтобы всё это работало как единый механизм, как бизнес. Мы пытаемся нащупать специфику нашего рынка, как строить бизнес на стыке развлечения, просвещения и даже образования. Соответственно подбираем и команду.

– Подготовка ваших продуктов – это результат исследований, каких-то архивных изысканий?

В целом практика экскурсоведения подразумевает, что тебе нужно готовить продукты в ограниченный срок, поэтому времени идти в архивы зачастую нет. Но обычно этого и не требуется, потому что ты пишешь не научную статью, а материал, который должен быть понятен обычным людям, многие из которых, скорее всего, не знают по данной теме даже базовых вещей. Поэтому ты, как правило, работаешь не с архивными источниками, а с литературой, и основной упор делаешь на подачу материала. Но темы, в которые я безоговорочно влюблён, как, например, тема Шухова, я, безусловно, прорабатываю очень глубоко. Здесь, конечно, просто литературой не обойтись, требуется большая архивная работа.

Большинство наших продуктов я пишу сам. На данный момент где-то 60% моей работы над проектом складываются из того, что я реализую себя как исследователь. Чуть меньшая часть – те самые выстраивания бизнес-процессов и управление.

– На тебе завязано несколько ролей одновременно: ты и исследователь, и игротехник, и бизнесмен. Какие ты видишь дальнейшие шаги развития по каждой из них?

Как исследователь я двигаюсь по истории строительной инженерии в Москве. Сейчас занимаюсь в основном XX веком. Ближайшая тема, в которую я хочу погрузиться, – это ещё один выдающийся инженер, русский железобетонщик Николай Никитин – автор Останкинской башни и фундаментов Дворца Советов и МГУ.

А вот в части игротехники я, к сожалению, пока застопорился. Конечно, над какими-то новыми конструкциями мы сейчас тоже работаем – вдобавок к уже существующим, в ближайшем будущем хотим запустить кран да Винчи и требушет.  Требушет – это вид средневекового оружия, которому мы также уделяем достаточно времени, вместе с детьми уже строим катапульты и баллисты. Но приходится констатировать тот факт, что идеи в области конструкций мы уже практически исчерпали, поэтому сейчас ищем какие-то смежные, синтетические решения между строительством и механикой, строительством и электротехникой, может быть, даже между строительством и робототехникой.

Наконец, самые большие задачи, которые стоят перед нами в части бизнеса – это, во-первых, выстраивание продажи франшиз по детским мастер-классам в другие города России (к нам уже поступают такие предложения), а в перспективе, может быть, даже за рубеж. Наши мастер-классы легко упаковываются: вот тебе чертёж конструкции, вот тебе прописанный сценарий. При необходимости мы можем приехать и всему обучить. Вторая задача – это открытие филиалов в других городах. Сформируем команды, которые будут заниматься тем же, чем мы занимаемся в Москве. Первый город – это Питер. Официальный старт «Петербург глазами инженера» состоится 17 апреля – в этот день пройдёт наша первая экскурсия в этом городе. Пока продукты для Питера тоже пишу я, но будем искать и других людей, которые сами на месте будут их воспроизводить. Ну и, конечно же, ищем людей, которые будут делать «Казань глазами инженера». Если кто-то из прочитавших этот материал казанцев проявит желание подключиться к проекту – милости просим.

Подпишитесь на eRazvitie.org в Фейсбуке и ВКонтакте, чтобы не пропустить новые материалы.