
– Анатолий Валентинович, каков был изначальный замысел проекта "Смешарики",
и какие цели перед ним ставились?
Начну с того, что по ходу проекта
цели сильно менялись. И момент, связанный с изменением целей, для меня невероятно
значим. До этого у меня была 15-летняя практика работы в «Пилоте» – студии, которую
мы создали в 1988 году вместе с Сашей Татарским и Игорем Ковалёвым. Там, с точки
зрения постановки, задача была очень простой – создавать яркие арт-хаусные фильмы
для взрослых. А по тому, насколько успешно мы выставлялись на международных кинофестивалях,
можно было судить, решаем мы эту задачу или нет. То есть задача просто ставилась
и просто проверялась, и в этом смысле постановка задачи была статичной: изначально
заданная, она больше не менялась. 15 лет мы делали подобного рода фильмы, получая
громадное количество наград. Каждый фильм, сделанный «Пилотом», участвовал в нескольких
конкурсных программах зарубежных фестивалей, а это – опредёленный маркер. Подобного
результата в то время добились только три мультстудии в мире – Aardman
Animation с пластилиновыми фильмами, Pixar с короткометражками и «Пилот». «Пилот»
в этой тройке был на третьем месте, но, тем не менее, он в неё входил, и это, конечно,
приятно.
Со «Смешариками» всё было по-другому.
Проект начинался как очень простенький, детский. Но по этой причине было непонятно,
как его делать. Изначально оформились две ключевые идеи. Первая – это круглая форма
персонажей как точно найденный дизайн, который дал им стилистическое единство. Автором
героев был художник Салават Шейхинуров из Уфы. Вторая идея Салавата и его приятеля-дизайнера,
а в последующем генерального продюсера «Смешариков» Ильи Попова заключалась в том,
чтобы сделать проект супер-пупер-масштабным. До этого в середине 90-х мы с Сашей
Татарским безуспешно пытались вывести на коммерческий уровень его знаменитых «Колобков»
– Шефа и Коллегу. У нас ничего не вышло, потому что детский рынок в России был неразвит
и не готов к этому. И вдруг через 7-8 лет приходят двое молодых ребят и говорят,
что хотят снять аж 200 серий и покорить детский рынок. Я понимал, что в ситуации,
когда кроме почеркушек персонажей ничего нет, говорить об этом просто смешно. Но
такой подход с современной маркетинговой стратегией меня удивил.
Ещё одна их черта, которая виделась
отчётливо и которая, кстати, является довольно редкой, – то, что они оказались готовы
прислушаться к мнению, в частности к моему, принимать критические замечания. Ребята
до этого с анимацией и кино дела не имели: Салават – яркий комиксный художник, он закончил Академию комикса в Бельгии; Илья
– дизайнер и менеджер. Я высказал им своё экспертное мнение, пояснив, что´ мне нравится
в их идее, а что´ я считаю неинтересным, как это можно доработать и переделать. Они могли
его проигнорировать, решив, что Прохоров ничего не понял в их гениальном проекте
– таких примеров у меня было много. Но через два месяца после нашего разговора ребята
позвонили и сказали: «Мы исправили всё, что Вы рекомендовали, можно приехать и показать
Вам?». Они приехали, мы разобрали поправки,
перешли на второй шаг итерации. Я понял, что с этими ребятами можно работать.
Была ещё одна очень важная вещь – мы учились друг у друга. До этого
я никогда не был художественным руководителем (на студии «Пилот» я был главным редактором)
– учился на «Смешариках». Ребята, в свою очередь, учились киношным вещам.
– Как создавался коллектив проекта?
В течение года были десятки встреч в Москве и в Питере с участием большого
количества народа. Пришёл будущий режиссёр проекта Денис Чернов. Удалось найти очень
талантливого сценариста, который невероятно сильно вырос на «Смешариках» – это Лёша
Лебедев. Он театральный актёр и режиссёр, но в своё время работал системным программистом
в американской компании, а значит, мозги у него были системными. А драматургия,
как известно, без системных мозгов существовать не может, там нужно постоянно складывать
некий воздушный пасьянс авторских идей и жёсткой структуры.
Студию мы начали делать в Питере.
Там же подбирали актёров – московские оказались слишком дорогими. Актёры быстро
освоили и полюбили своих персонажей, стали добавлять что-то своё в их интонации.
И мы вдруг стали понимать, что у них рождаются характеры. А характер – это очень
тонкая вещь, которой в анимационных сериалах очень мало.
Смешарики (сокращение от «смешные шарики») – российский мультипликационный сериал для всей семьи. Выпускается с 2003 года. По состоянию на апрель 2014 года, «Смешарики» транслируются в 60 странах, переведены на 15 языков, ежедневная аудитория мультсериала – 50 млн человек.
– Была ли модель того, как будет развиваться мультфильм
– намётки каких-то серий или посылов, которые вы хотели бы донести?
Когда проект начинался, жёсткого
плана и особенных амбиций не было, всё развивалось постепенно. Новорождённые «Смешарики»
не были запрограммированы; мы не знали, куда выйдем. Наш постепенный рост понимания,
чего мы, собственно, делаем, складывался из того, что на каждом шаге мы тщательно
отбирали удачи от шлака. Сперва отбирались сами персонажи. Начинали с коровы-Бурёнки,
но дело не шло. Потом вдруг увидели образ свиньи – сначала это был мальчик, подросток-рэпер.
Потом решили сделать девушку, и так появилась Нюша. Её образ собирали в противовес
тому, что есть в российской «мифологии свиньи»: поросёнок любит грязь, лужи и тому
подобное.
В первых замыслах был гусь-гений
– Гусений, но потом вместо него появился Пин – изобретатель, гений-самоучка. В нём
была нота иммигранта – чужого, которого приютили и согрели. Если все остальные были
животными из средней полосы, то этот вдруг оказался пингвином. Мы хотели, чтобы
у него был акцент – одновременно и грузинский, и французский, и немецкий, и эстонский,
немного еврейского. По крайней мере, такую задачу мы ставили перед актёром. А он
на первой записи сделал пингвина с ярким немецким акцентом, но так убедительно и
точно, что мы решили так и оставить.
Важный прорыв случился в третьем
сценарии в фильме «Фанерное солнце». Когда Лёша Лебедев принёс этот сценарий, я
даже ахнул! В самом конце диктор говорит замечательную фразу: «Они стояли под дождём,
пили чай и понимали, что теперь этого тепла им хватит до следующего лета». Стало
ясно, что это – тонкая история для взрослых, про отношения людей друг к другу. Мы
поняли, что сериал имеет выход и на взрослых, на родителей, имеет двойное смысловое
дно. Я проговорил это с Лёшей, он невероятно быстро всё понял, и мы начали расти
в эту сторону.
К 15 серии сериал набрал нужную
высоту. Мы «устаканили» характеры и интонации.
Нам удалось создать совокупность очень точных персонажей и жизненных историй. Уже
потом, в так называемом «сценарном евангелии Смешариков», первым пунктом было записано:
«История должна быть А) интересна для взрослых и Б) понятна детям». Если она неинтересна
для взрослых, то она имеет шанс скатиться в сюсюканье, в наивные дидактизмы, которые
хороши для детей не старше 2-3-летнего возраста.
Так одной из наших задач стало погружение
детей и их родителей в сложности житейских ситуаций и в те смыслы, которые ребёнок
уже способен понять. Поэтому «Смешарики» – это громадная библиотека жизненных кейсов,
непростых решений обыденных ситуаций.
– Какова всё-таки целевая аудитория «Смешариков»? Вы отслеживали,
кто вас смотрит?
Мы рассчитывали на возраст старших
дошкольников – 5-7 лет. Но сейчас, по факту, нас начинают смотреть с 4-х. В
2007-2009 годах канал СТС провёл ряд медиаметрических исследований эфира, которые
дали очень интересные результаты. Мальчики нас смотрели до 10-12 лет, потом прекращали.
Девочки смотрели дольше – до 12-13, а потом переходили на Winks. Подростки с
17-ти до 25-ти не смотрели вообще. А после 25-ти, а это молодые родители, нас снова
начинали смотреть. И довольно хорошо смотрели вплоть до 50-55-ти. Бабушки и дедушки
сперва нас не смотрели, считая «Смешариков» слишком взрослым кино для детей.
– А ведь действительно, многие истории в «Смешариках» рассказаны
для взрослых. Это делалось сознательно?
Конечно. В первые несколько лет
нас часто упрекали в том, что наше кино неадекватно возрасту – оно взрослое. Я во
всех статьях пытался рассказать о таком понятии Выготского как «зона ближайшего
развития». Её нужно выстраивать для ребенка, и тогда в этой зоне он быстро будет
развиваться. Мы даже придумали красивое понятие «опережающей драматургии»! Наши
истории и смыслы относились к младшим школьникам. Но наша целевая аудитория – старшие
дошкольники – быстрее взрослела, понимая, что всё в жизни и в «Смешариках» устроено не так просто. Мы даже
стали вводить новые слова, которые дети 5-7 лет не знают по определению – сначала
случайно, а потом и сознательно. Первым случайным словом был «раритет» в фильме
«Коллекция». В то время мы с каждым фильмом проводили фокус-группы в двух детсадах
Питера и тщательно записывали реакцию детей при просмотре: здесь хохотнули, здесь
улыбнулись… Воспитательницы этих детских садов нам рассказывали, что слово «раритет»
так понравилось детям, что в течение нескольких месяцев оно было самым распространённым
и употребимым. Они им и ругались (говорили: «Ну ты раритет»), и гордились (потому
что смогли в той самой зоне ближайшего развития освоить те слова, которые им якобы
ещё не по зубам).
При этом мы всегда выдерживали комедийный
окрас сериала. Существует два основных рода драматургии: драма и комедия. Я как
культуролог и практический психолог (а мне пришлось много заниматься и детской,
и возрастной психологией) понимаю, что обращение к трагическому жанру – не для детской
публики. Сначала ребёнок просто не поймёт, а когда начнёт понимать, то будет напрягаться,
а это неправильно. Но комедия – совсем другое дело. Поэтому у нас есть громадный
жанровый материк комического – комический триллер, комический детектив, комическая
мелодрама…
– В чём Вам видится воспитательная составляющая проекта?
Мы старались, чтобы к 7-10 годам
ребёнок легко перелетал с волны «Смешариков» на волну большой литературы. Я колоссальный
пропагандист чтения и противник аудиовизуального воспитания; как ни смешно это прозвучит
– я выступаю против телевизора и большого количества мультфильмов. Исследования
американских психологов полугодовой давности показали, что у детей, которым рано,
чуть ли не в 1-2 года в руки дают компьютеры и планшеты, к 6 годам возникают проблемы
с мелкой моторикой: они попросту не умеют шнурки завязывать! Но самая важная проблема
– с развитием мышления. Дело в том, что развитие мышления – это левополушарная функция,
напрямую связанная с речью, а развитие речи связано с чтением, но не с просмотром
«аудиовизуальщины».
– «Смешарики» – это инструмент работы с детьми в 21 веке?
20-й век прошёл в весьма двойственном
отношении взрослых к детям – взрослые, конечно, уже стали их замечать, они стали
ценностью, но отношение к ним оставалось всё еще откровенно пренебрежительным. Разговаривают,
допустим, между собой две женщины. К ним подходит 3-х летний ребёнок. И сразу начинается
сюсюканье: «Ой, кто это к нам пришёл…». Происходит это потому, что так принято в
обществе, потому что считается, что ребёнок не поймёт нормальных разговоров, и поэтому
при его виде взрослые должны состроить идиотскую улыбку, посюсюкать или сделать
что-то подобное. Это пример бессознательного отношения к ребёнку как к «человеческой
заготовке», у которой «вся жизнь впереди». Заметьте: не сейчас, а – где-то впереди!
И вот на это ушёл весь 20-й век. В этом плане «Смешарики» – это шаг вперёд: мы пытаемся
относиться к ребёнку как к нормальному человеку, с ощущением того, что он взрослый.
Мы выстраиваем с ребёнком равноправный диалог, и дети это, кстати, очень ценят.
Очень показательным для нас стал эпизод, произошедший в 2005 году на Международном
фестивале телевизионной анимации в Амалфи (Италия), где эпизод «Большие гонки» получил
приз детского жюри. Причём формулировку придумали сами дети: «За то, что кино снято как для взрослых».
– На Ваш взгляд, проявятся ли в ближайшее время какие-нибудь
другие тенденции в отношениях с детьми?
Дети будут внутренне нуждаться всё
в большей и большей свободе и так называемых правах на свою свободу внутри семьи
и в воспитательно-образовательных сообществах (школе, детском саду, кружках и т.п.).
Именно эта ситуация привела в Европе к сложному и противоречивому феномену – ювенальной
юстиции.
Сегодняшняя семья – это ячейка общества,
но она такая же закрытая, как и ячейка банковская. Но почему мать уверена, что она
лучше всех знает, как ей воспитывать ребёнка? Заметьте, 99,9% матерей довод приводят
только один – довод права собственности: «Потому что это мой ребёнок!».
Тот, кто боится ювенальной юстиции,
опасается, прежде всего, того, что у его детей может возникнуть много поводов обратиться
за помощью из-за физического и психологического насилия в семье. Но это только маленький
нюанс, ведь семья должна открыться и для того, чтобы получить квалифицированную
помощь, чтобы социальная позиция родителя стала профессиональной. Я часто говорю,
что на земле есть четыре базовые профессии: первая – родитель, вторая – священник,
третья – врач, четвёртая – учитель. Вот четыре базисные профессии, всё остальное
– лишь надстройка. Поэтому открытие семьи в общественное пространство – это невероятно мощный процесс, но вместе с тем
тяжёлый и болезненный.
Грамотность и профессионализм родителей
со временем будут необходимым требованием. Крайне резко увеличится роль раннего
развития ребёнка в возрасте до 5 лет и особенно до года и до трех лет. Например,
уже сейчас существует «Пражская программа «Ребёнок и родитель» (PEKIP), которая
как раз является одним из инструментов профессионализации родителя для огромной
работы по психолого-физиологическому развитию младенцев.
Наконец, система образования в её
нынешнем виде попросту перестанет быть востребованной. Дети уже сегодня перестают
нуждаться в школе для своего процесса образования. За последние несколько лет процент
экстерната в Москве вырос где-то с 5 до 20%. И это на фоне того, что в России пока
ещё достаточно слабо развиты Интернет-курсы. Конечно, детские сады они не заменят,
но часть школы – запросто. И никакого возврата к семейному образованию просто не
получится: требования экономики к образованным людям меняются коренным образом и
радикально усложняются.
Другая важная тенденция: сейчас
исчезают или становятся неважными так называемые «стационарные культурные нормы».
Эволюция культурных норм хорошо видна даже сейчас, но происходящие технологические
изменения, которые приводят к изменениям уклада жизни, приведут к тому, что культурные
изменения станут происходить не на протяжении одного или двух поколений людей, а
значительно быстрее. Думаю, смена культурных норм будет осуществляться очень резко
– за 10-15 лет. А это значит, что потребуется огромная внутренняя толерантность
как подростка, так и взрослого по отношению к таким же как ты, но вдруг почувствовавшим,
что они живут по другим культурным нормам, или к молодым, потому что именно молодые
наиболее быстро воспринимают новую и постоянно обновляющуюся культурную норму. В
обществе – особенно в нашем – может возникнуть очень сильное напряжение, которое
может разрушить или поставить под вопрос самое важное, что есть у больших масс
(наций, государств) – социально-психологическую устойчивость населения.
– Мультипликация в связи с этим, видимо, тоже изменится,
как и её роль в образовании?
На детские мультперсонажи будет
навьючено очень много разных развивающих и обучающих функций. Просто потому, что
единственный способ мотивации ребёнка – это его интерес. Интерес ребёнка всегда
проявляется в игровой ситуации. Психологически лучший поддерживатель интереса к
игре – любимый персонаж. Уже сегодня идёт «геймификация» всех видов социальной деятельности.
А поскольку в будущем всё больший объём работ будет сдвинут в сторону подростков,
которые станут участниками разного рода интеллектуального бизнеса, то возникнет
вопрос, как обеспечить их быстрое интеллектуальное развитие.
Мультипликационные персонажи будут
играть роль ваты, в которую будут заворачивать различные тяжёлые, как утюг, социальные
задачи – раннее развитие детей, социализацию, постоянную проф-переориентацию. И
очень важная вещь – это игры, придумываемые самими пользователями – то, что сейчас
известно как Интернет 2.0, когда дети конструируют и персонажей, и правила игры
с ними.
Если говорить об образовании, то
жизненный цикл знания будет бешено уменьшаться (то, что стало известно только сегодня,
завтра уже устарело!), что приведёт к становлению жизненного уклада, в котором преобладает
идеология непрерывного образования. Образование уже сегодня становится для человека
таким же необходимым и сопровождающим всю его жизнь процессом, как, например, потребление
пищи.
Warning: Undefined array key "text4" in /var/www/u0429487/data/www/erazvitie.org/tmp/smarty/templates_c/389db9f609aaecfa57f836c65bc9333ab3b0e7f1_0.file.article.tpl.php on line 93
Warning: Undefined array key "text5" in /var/www/u0429487/data/www/erazvitie.org/tmp/smarty/templates_c/389db9f609aaecfa57f836c65bc9333ab3b0e7f1_0.file.article.tpl.php on line 95
Подписаться на новыe материалы можно здесь: Фейсбук ВКонтакте