Но о возможностях танца как о своеобразном способе увязать в единое целое тело, разум и психику, люди, конечно, догадывались и раньше. Танец использовался в ритуальных целях (шаманы и знахари всех частей света с его помощью достигали «просветления», позволявшего общаться с духами), применялся в качестве признака сопричастности и принадлежности к своему племени, был важным элементом коммуникации и способом передачи знаний (например, в Древнем Египте при помощи танцев изображали движение небесных светил), выполнял катарсическую функцию, являясь способом разрядки, снятия эмоционального и физического напряжения или, наоборот, помогал мобилизовать своё состояние и поднять боевой дух перед охотой или сражением.

В период позднего Средневековья произошло разделение танца на народные пляски и особое зрелищное искусство. Позже танцы утратили своё исконное значение и превратились в светское развлечение, а затем стали достоянием профессионалов. На возможности танца быть естественным продолжением человеческого движения, отражать эмоции и характер исполнителя вновь по-настоящему обратили внимание только в начале XX века благодаря появлению свободного характерного танца, основоположником которого стала знаменитая, в том числе и в нашей стране, американская танцовщица Айседора Дункан. Она отказалась от формальностей классического балета и начала танцевать босиком, выражая в танце себя, а не играя чью-то роль. Она была убеждена, что душевное состояние человека непосредственно связано с телесными движениями, а боль, обиду, неудачи и разочарования – всё это можно из себя просто «вытанцевать». В характерном танце подчеркивалась важность личного, экспрессивного самовыражения и возникла возможность обращения к темам бессознательного.

C 1942 года танцы и танцевальные движения стали официально использоваться медициной. Именно в этом году психиатры обратили внимание на занятия, которые проводила Мэриан Чейс, и пригласили её опробовать свои методы с госпитализированными психиатрическими больными в госпитале Св. Элизабет. В то время в медицине очень активно развивалась практика коллективной терапии, и танцевально-двигательная терапия как нельзя лучше соответствовала новому веянию. После своеобразного «танцевального» лечения пациенты, которые считались безнадёжными (регрессивные, неразговаривающие и психотические больные, шизофреники), смогли выражать свои чувства и включились в групповое взаимодействие, что позволило врачам перейти к традиционным видам психотерапии этих больных.

© Marian Chace Foundation

Как впоследствии вспоминала одна из учениц Мэриан Чейс, которой довелось понаблюдать за её работой в госпитале, «к обязанностям она подходила очень старательно и скрупулёзно. В годы своего обучения я сопровождала её в закрытые палаты, перемещая огромный проигрыватель. Входя в палату, Мэриан сразу же анализировала повадки пациентов: кто как здоровался, что говорил, как кивал головой. Затем уже в общем холле она наблюдала за тем, как пациенты общаются друг с другом, как объединяются в группы, какие царят настроения. После этого она решала, с чего начать работу. Когда все собирались, она приветствовала каждого отдельно и подробно объясняла, кто она и зачем пришла. Обычно она предлагала начать с вальса – нейтрального танца и, как она заметила, часто не нагруженного воспоминаниями. Некоторые сразу присоединялись к кругу, который она создавала, а тем, кто не сразу решался принять участие в общем танце, давала время на то, чтобы набраться смелости. Однако даже те, кто всегда оставался в стороне, получали свою долю внимания и по-своему участвовали в групповой сессии. В зависимости от особенностей группы работа могла быть интенсивной, энергоёмкой, весёлой или доверительной. Весь спектр эмоций выражался в движениях, а иногда вербально. Каждый человек покидал сессию с более ясным ощущением своего Я и своей связи с другими, даже если вначале чувство изолированности превалировало, ведь за каждым движением Мэриан наблюдала очень внимательно и уважительно, давая свой осознанный отклик на символическое выражение пациентов в движении».

В дальнейшем развитие идеи Чейс поддержали другие хореографы, которые начали применять танец в качестве способа лечения людей с «военным неврозом», а также нормальных и невротических клиентов. Однако зачатки теории танцевально-двигательной терапии и первые обучающие программы начали появляться только в конце 1950-х гг, поскольку большинство первых танцевальных терапевтов были профессиональными танцорами, а не врачами или учёными. Наконец, в 1966 году была учреждена Американская ассоциация танцевальной психотерапии, и эту дату принято считать началом развития танцевально-двигательной терапии как самостоятельной дисциплины. Спустя некоторое время аналогичная ассоциация появилась в Европе, а в 1995 году – и в России.

Первые танцоры-терапевты действовали главным образом интуитивно, лишь замечая, что состояние их учеников или пациентов после занятия танцами изменяется, и затем каким-то образом систематизировали эти наблюдения. Но впоследствии была проведена и определённая научная работа, позволившая выявить психофизиологические механизмы воздействия танца на организм человека и подтвердить ранние выводы.

Своим терапевтическим эффектом обладает, наверное, любой танец (у человека, как минимум, ускоряется пульс, расширяются сосуды, кровь насыщается кислородом – всё, как при хорошей кардиотренировке), но это ещё не означает, что он может быть использован в рамках танцевально-двигательной терапии, поскольку в данном случае достижение лечебного эффекта основывается на вполне конкретных принципах:

– тело и психика неотделимы и оказывают постоянное взаимное влияние друг на друга;

– в танце осуществляется коммуникация человека с самим собой, с другими людьми и с миром;

– триада «мысли-чувства-поведение» составляет единое целое и изменения в одном аспекте влекут изменения в двух других;

– тело воспринимается как процесс, а не как предмет или объект.

В этом виде танцевально-двигательная терапия успешно используется при всех формах неврозов, детском аутизме, нарушениях обучения, психической инвалидности или старческой деменции (включая болезни Альцгеймера и Паркинсона).

Другим немаловажным значением танцевально-двигательной терапии является возможность её использования в целях личностного роста. Подобные занятия проводятся для людей, которые не страдают от проблем, но хотят добиться в своей жизни чего-то большего. В данном случае танец становится способом узнавания себя и своих особых индивидуальных качеств. Он помогает осознать скрытые возможности тела, расширить представление о самом себе, найти новые способы самовыражения и взаимодействия с другими людьми.

В настоящее время танцевально-двигательная терапия развивается в нескольких направлениях, а одним из наиболее массовых стало движение Rio Abierto, основанное уже более 60 лет назад аргентинкой Марией Аделой Палкос. Несколько вопросов об этом движении нам удалось задать самой Марии Аделе, а также её российской ученице – Эле Муллагалиевой.

– Мария Адела, скажите, как вы пришли к созданию Rio Abierto, что послужило стимулом, чтобы этим заняться?

Мария Адела (М.А.): Всё началось давно – когда я была ещё совсем юной. Мир тогда был совершенно другим – он находился под очень сильным влиянием западной культуры, которое было гораздо более ощутимым, чем сейчас. Главенствующую роль в западном воспитании играет разум. Нужно снабжать его как можно большей информацией, просвещать его и в некотором смысле подчиняться ему. Отсюда появилось чёткое разделение: умный человек должен заниматься интеллектуальной работой, а те, кто в этом не преуспел – учиться работать телом, становясь спортсменами, рабочими и так далее. Умные атлеты в эту схему не вписывались.

Сама я росла в очень интеллектуальной семье. В нашем доме часто собирались друзья родителей, многие из которых были профессорами университетов. Я много с ними беседовала, и они оказали на меня очень большое влияние в интеллектуальном плане. Но с самого детства мне было присуще стремление к ощущению радости и свободы. Мой ум чего-то хотел, что-то воображал, но тело, как оказалось, в полной мере ему не подчинялось – между ними была некая рассогласованность.

Я упорно искала ответы на те вопросы, которые меня мучили, читая философов и книги по восточным практикам (этих книг в то время, надо сказать, было очень мало). Но наибольшую роль в моей жизни сыграли встречи с теми людьми, которых сейчас я называю своими учителями. В возрасте 15 лет жизнь свела меня с Анибалом Сабатини. Многое, о чём мы с ним тогда говорили и что обсуждали, легло позднее в основу Rio Abierto: культура, понимание личности, понимание «ложной» личности и многое другое. Немного позднее, с 1952 года, я стала заниматься в классах ритмической гимнастики Сюзанны Мильдерман. Она занималась исследованиями в области работы с телом, приводящей к психофизическим преобразованиям, в результате чего к 1950 году создала систему выразительной ритмической гимнастики. Среди её учеников были врачи, кинезиологи, психологи, балерины, танцоры, актёры. В 1961 году Мильдерман закрыла двери своего класса, чтобы каждый из нас – её учеников — нашёл свой дальнейший путь самостоятельно. Я стала собирать вокруг себя единомышленников, кому было интересно этим заниматься, открыла свой класс, а спустя небольшое время, в 1966 году, зарегистрировала организацию Fundacion Rio Abierto, и уже сама стала обучать инструкторов.

Эля Муллагалиева (Э.М.): Сюзанна Мильдерман, кстати, во многом была вдохновлена Айседорой Дункан и её подходом к танцу – к тому, что танец должен быть естественным выражением музыки, и что чувствует танцор. Отсюда появляется одно из ключевых понятий – «выразительность», которое Мильдерман использовала в своей системе – «выразительное ритмическое движение». У Марии Аделы это называется «выразительное жизненное движение». То есть в некотором смысле они даже уходят от понятия «танца» как такового, вводя некие новые смыслы и определения.

– Какие цели вы поставили перед Rio Abierto, чего с его помощью попытались достичь?

М.А.: С детства я была окружена людьми интеллектуальными. Но мне казалось, что у них нет никакого контакта с некоторыми аспектами своей собственной личности, что их эмоциональный мир совершенно не развивается. Я же твёрдо убеждена, что мы должны развивать все аспекты, которыми наделены: интеллектуальные, физиологические, эмоциональные, инстинктивные, творческое воображение, в том числе музыкальную или художественную восприимчивость. Мы – многомерны, и поэтому очень важно развивать себя как гармоничную личность. Мне хотелось интегрировать ум, тело и эмоции в одно целое и помочь другим сделать то же самое – тем, кто этого хочет.

Как правило, наши дни заполнены чередой автоматических действий, многие из которых мы даже не осознаём. Это сильно искажает восприятие нас самих и уводит в сторону от понимания того, какие мы в действительности, чего мы хотим и куда можем двигаться.

– Сегодня крайне большое значение имеет практика разделения труда. Реальность такова, что если человек занимается сразу многими вещами, то он не состоится как специалист – просто не хватит времени, чтобы во всём хорошо разобраться...

М.А.: Думаю, что гармоничное развитие нельзя переносить на разделение по специальностям, это немного про разные вещи. Если человеку важно развиваться в выбранном направлении, пусть получает специальное образование. Но человек должен научиться сначала быть человеком, а уже потом – химиком, художником, футболистом или кем-то другим. Сам факт стремления к гармоничному развитию делает его человеком. И этому привержены мы все. Без этого невозможно стать полностью счастливым.

В нашей культуре мы развиваемся преимущественно как интеллектуалы. При этом нет возможности выразить эмоции, но они продолжают действовать внутри нас, часто – против нас. Мы тратим огромное количество энергии на сдерживание слёз, печали, изумления, крика… Для многих это становится не просто препятствием в раскрытии своего потенциала, а приводит к болезням, и порой очень серьёзным. Идея Rio Abierto состоит в том, чтобы увидеть все потенции, которые имеет человек, встретиться со всеми своими возможностями. При этом мы не озабочены финальным результатом. Здесь не предлагают: хочешь быть учёным – разовьём ум, хочешь быть художником – разовьём чувствительность. Это предложение узнать себя.

© архив Rio Abierto

© архив Rio Abierto

© архив Rio Abierto

– Как танец этому помогает? Почему именно движение, а, например, не беседа с психотерапевтом?

М.А.: Тело обеспечивает контакт с чувствами. Воспитание, подавляющее чувства и выражение эмоций, приводит к эмоциональной скудности, характерной для современного западного человека. То, что не может быть выражено, остаётся в теле в виде блока и постепенно разрушает его изнутри. Также тело имеет чувствительность – способность давать ощущение того, что нас беспокоит. На занятиях по движению мы проходим через противоречивые и даже антагонистичные качества и душевные состояния прежде, чем сможем выразить это словами. То есть прежде, чем мы перейдём к выражению словами, у нас уже появляется телесное осознание проявившихся качеств, они уже не являются абсолютно чуждыми: «Я уже наблюдал себя и признаю их за собой». Движение заставляет разум прислушаться к телу. Разум, воспринимающий сигналы тела, становится его союзником.

Кроме того, выразительное движение оказывает влияние не только на мышцы, суставы, кровообращение, но также на течение эмоций, переживаний, на нервную систему человека. Оно позволяет каждому аспекту нашего существа совершать своё движение, и тем самым получать необходимый заряд.

© архив Rio Abierto

© архив Rio Abierto

Э.М.: Благодаря движению человек сам узнаёт о себе что-то новое. И это всегда более ценно, чем когда то же самое тебе разъясняет какой-то специально обученный человек. Через движение мы обнаруживаем свои фиксации и блоки – то, что является причиной скованности, напряжения и боли. Эти вещи проецируются на другие аспекты нашей жизни: скованность проявляется в отношениях или инициативе действовать, напряжение – при общении или выполнении как физических, так и умственных действий, болезненность – в отношениях, травмирующих ситуациях или в уже развившейся органической болезни.

Раскрепощая тело, мы перестаём быть пленником доминирующих состояний. Гибкость тела проецируется в психику, делает психические процессы более гибкими: ощущения, воображение, мышление. Поэтому мы и говорим, что эта система направлена на развитие человеческого потенциала. Человек щедро наделён очень многим. Но нужно снять ограничения, наложенные на него в процессе воспитания или из-за перекосов в образовании (в сторону развития только логики, внимания, памяти). «Заботливые» ограничения из детства приводят к тому, что мы теряем уверенность в собственном теле, в своих способностях.

– Каким образом проходят занятия в Rio Abierto?

Э.М.: Ведущие заранее готовят музыку, которая могла бы способствовать проявлению самых различных состояний, самых различных эмоциональных оттенков. Моя задача как педагога – развить в людях телесную гибкость, а через неё – гибкость эмоциональную и ментальную. Это можно сделать, проводя людей через различные настроения, от чего-то весёлого, радостного, живого до, может быть, даже агрессии.

В начале занятия ведущий включает музыку и задаёт пример собственными движениями. Совсем необязательно, чтобы это были какие-то типовые танцевальные движения. Гораздо чаще бывает совсем наоборот – движения становятся следствием того эмоционального состояния, которое ведущий испытывает на тот момент. Как правило, всё начинается под ритмичную, энергичную музыку: шагаем, топаем, прыгаем. Это связано с тем, что с самого начала человек должен ощутить, нащупать опору – причём не только физическую (пол в студии), но и психологическую, внутреннюю опору. Это очень важный аспект, поскольку если у тебя внутри есть, на что опереться, то дальше ты делаешь уже всё по-другому, эффективней: думаешь, действуешь, строишь отношения.

Первое, о чём я прошу людей – повторять движения так, как это делают дети. Мы все когда-то учились что-то делать просто копируя взрослых, и на занятиях мы возвращаемся к своему природному механизму познания: ведущий задаёт движения, а все остальные в кругу это повторяют. В обычной жизни человек не позволяет себе, например, так же махать руками или сжимать руки в кулаки, как он делает это здесь, повторяя движения за другими. И это запускает у него эмоции, связанные с тем же сжатием кулака – всё, что он, возможно, подавлял в себе, потому что в детстве ему это запретили. И здесь может вскрыться весь тот пласт желаний проявить силу, защитить себя или сделать что-то ещё, который когда-то вольно или невольно скрыли. Но проблема в том, что этот «пласт» никуда не ушёл – он сидит внутри человека как сжатая пружина.

Так в ходе урока мы можем погрустить, посмеяться над чем-то – то есть пожить более широким диапазоном эмоций. Мы даём им выход, чтобы в какой-то момент каждый участник смог проявить своё собственное Я – то, что наполняет его сейчас.

© архив Rio Abierto

© архив Rio Abierto

© архив Rio Abierto

Примерно так и проходят все уроки. Причём мы заранее не знаем, к чему придёт в середине занятия каждый участник – для нас самих это большая загадка и возможность окунуться во что-то новое. К концу занятия ведущий обязательно приводит всех к ровному, гармоничному состоянию. Но есть и более сложные курсы, совмещённые, например, с разнообразными совместными обсуждениями и рефлексиями.

– По какой причине люди в основном приходят в Rio Abierto – они действительно хотят раскрыть свой потенциал или всё-таки решить какую-то существующую психологическую проблему?

Э.М.: Когда человек приходит в Rio Abierto, то это означает, что он попал в точку неравновесия и хочет что-то изменить. Я сама когда-то пришла на занятия, потому что у меня были проблемы со здоровьем, и я хотела с ними разобраться. Одни приходят в надежде, что они подвигаются, и их тело изменится, другие – чтобы поднять своё настроение, третьи – чтобы научиться лучше владеть собой. Но в процессе все они обнаруживают, что меняются гораздо больше. Обычно к середине занятия люди начинают двигаться самостоятельно, следуя своим внутренним импульсам, и вдруг кто-то начинает говорить: «Я только что поняла, что не позволяю своим детям проявляться, раскрывать себя». Кто-то подхватывает: «А я всем свои правила навязываю и не терплю, когда их не выполняют». И вот, когда ты сам это открываешь и начинаешь признавать в себе, то, придя домой, уже совершенно спокойно воспринимаешь то, что твой ребёнок не слушает все те мудрости, которые из тебя изливаются. Постепенно у тебя накапливается всё больший и больший запас «принятия», и пространство, границы, в которые ты можешь впустить других людей или другие идеи, всё больше и больше расширяются. И за счёт этого меняется очень многое в жизни.

М.А.: На самом деле и у тех, и у других есть кое-что общее, а именно ощущение, что они живут не так, как могли бы. Поэтому очень многие на вопрос, зачем они пришли в Rio Abierto, отвечают очень просто: чтобы изменить жизнь к лучшему. Они пытаются найти больше удовлетворения от жизни и сделать то, чего действительно хотят – суметь реализоваться, будь то художник, инженер или учёный.