– Анатолий Валентинович, расскажите, пожалуйста, кто такой взрослый человек? Чем обывательское понимание взрослого отличается от того, что по этому поводу думают психологи, ну или, может быть, философы?

Известно, что превращение ребёнка во взрослого происходит посредством двух процессов: естественного – психофизиологического и искусственного – культурного. Взросление организма с первых лет идёт и на физиологическом, и на психологическом уровне. Один из самых сложных переходных этапов – это эпоха пубертата, когда формируется половозрелая особь – существо, которое может воспроизводить себе подобных. Человек, прошедший пубертат – это «биологический взрослый». И ровно поэтому функции природы по формированию нашей психики именно в пубертате заканчивают свою работу. Перед нами половозрелый подросток, который останется таковым – с вероятностью процентов на 90, – на всю жизнь.

Психология подростка в эпоху пубертата очень чётко зафиксирована в возрастной психологии. Известно, что подросток не уверен в себе, внутренне и даже внешне агрессивен, амбициозен, он хочет, чтобы его уважали и так далее. Есть очень замечательное описание этого состояния у Шарлотты Бюлер: человек живёт как бы начерно, то есть «вы воспринимайте меня как взрослого, а я всё буду делать как ребёнок». Это классический пережиток детства – ты находишься в среде, где всегда есть понятие «безопасной попытки» по отношению к любому твоему действию. Но в реальности «безопасных попыток», мягко говоря, бывает намного меньше, как, например, у человека, которому предстоит прыгнуть с парашютом, а он не знает, за что нужно дёргать.

Параллельно с природным идёт культурный процесс – процесс социализации. Обычно мы называем его воспитанием. Есть даже такое определение: воспитание – это целенаправленная социализация. Говоря другими словами, это «мичуринская» социализация: я хочу, чтобы яблоки были крупнее, и именно в этом направлении социализирую дерево. Но нужно ли дереву, чтобы у него были крупные яблоки? Может быть, дереву от этого будет только хуже? Подросток, оказавшийся в такой «воспитательной» ситуации, естественно, нуждается в примере «правильного» социального взрослого. Помните у Маяковского? «Юноше, обдумывающему житьё, решающему, делать жизнь с кого, скажу, не задумываясь, – делай её с товарища Дзержинского». Но культурные и социальные нормы – вещь очень тонкая, они меняются значительно быстрее, чем природные нормы. И если раньше они сохранялись в течение веков, а ещё совсем недавно – в течение десятилетий, то сегодня могут меняться буквально через 2-3 года. Сейчас, например, в требования к социальному взрослому входит компьютерная и экологическая грамотность, о которой буквально 20 лет назад никто не говорил.

Физиологическое становление взрослого организма полностью заканчивается с формированием скелетного каркаса в 25 лет (плюс-минус), и на этом моменте природа окончательно бросает человека и говорит ему: «Всё, дорогой, я для тебя всё, что могла, сделала». Примерно к этому же возрасту человек – в результате параллельно текущей социализации, – становится «социально взрослым».

Но должна ли дальше развиваться его личность? Должен ли он и дальше продолжать взрослеть психологически, ведь он вроде бы и так уже взрослый? Тонкие психологи говорят, что, да, хорошо бы. Но, по разным оценкам, от 50 до 80% людей личность в себе так и не развивают. Есть индивидуальность, есть «я» и много чего ещё, но того, что в психологии красиво называется «развитая личность», у многих людей нет. Дальше возникает вопрос: «А она должна быть»? Известный психолог из плеяды Леонтьевых, Дмитрий Леонтьев, отвечая на этот вопрос, говорит: «Развитие личности – процесс принципиально факультативный». То есть это может быть только лишь внутреннее решение человека. Это дело каждого, как он будет проживать свою жизнь – работать так, чтобы хватало только на пропитание, пить пиво, смотреть футбол или выберет что-то другое. И если сказать ему укоризненно, со всей силой, со всей страстью высококультурного человека: «Ну что же ты!? Ты должен!», то у него будет естественное и справедливое отторжение.

Но если личность должна развиваться, то вопрос – куда? Какие качества личности развивать надо, а какие – нет? То есть опять мы приходим к «мичуринству», потому что: КОМУ «надо»? Социуму надо одно, государству – другое, религии – третье, лично человеку – четвёртое. Нужно ли выращивать, например, такую черту личности, как патриотизм? Мой ответ такой: «Для государства это архиважно, для человека – абсолютно бесполезно».

Психолог Эрих Фромм говорил: «Второе рождение – это когда человек обрывает свою пуповину с обществом». Когда ребёнок рождается, он обрывает пуповину с матерью, поскольку до этого они были единым целым. А одно из определений «социального взрослого» трактует его как человека, который имеет отчётливую культурную пуповину с обществом через свою картину мира, которая в процессе социализации на него накладывается. Не навязывается, но тем не менее что-то он принимает, а что-то нет. В этом смысле «второе рождение» – это когда пуповина с обществом разрывается, и человек говорит: «Я в состоянии сам доформулировать (или развернуть, или поменять, или сдвинуть) мою картину мира, и для этого мне не нужны никакие внешние референтные группы». Собственно говоря, человека, пережившего второе рождение, мы и называем «внутренним взрослым», онтологически самостоятельным.

– Какие качества нужно в себе развивать прежде всего, чтобы стать «внутренним взрослым»? Интеллект?

В принципе, хорошо, конечно, если человек рефлексирует ситуацию, то есть «включает мозги», но на самом деле это не только «мозги», это – взаимоотношение глубинных ощущений нашего организма и того, как на эти ощущения реагирует наше «Я». Воспринимает ли «Я» эти ощущения как свои или отторгает их?

Приведу очень простой пример. В юности больше половины людей очень чувствительны к ощущению чужой боли, какого-то чужого несчастья. И они открыты к оказанию помощи. Если человек чувствует, что женщине, поднимающей по лестнице коляску, тяжело и ей нужно помочь, то он ей поможет. Но социализация делает очень хитрую вещь – она «говорит»: «Я понимаю, что нужно помочь молодой маме, но она же меня об этом не просила, а подойти и предложить помощь самому вообще-то неприлично». Это не входит в общественную картину мира, поэтому человек проходит мимо, и если в юности после такого поступка останется ощущение небольшой боли, рубца – «эх, надо было помочь!» – то потом рубец зарастает. И это не вопрос интеллекта – это вопрос чуткости организма – чувства чужой боли, чужого дискомфорта, ощущения, что человеку нужна помощь. У «внутреннего взрослого» это ощущение присутствует, и называется оно очень просто: сопереживанием. Но у нас нет внутреннего требования к «социальному взрослому», что он должен сопереживать другим. Способность сопереживать не претендует, чтобы быть качеством «социального взрослого». Однако это качество, что называется, «само собой» появляется на пути к внутреннему взрослению. И оно не единственное – на этом пути появляются и другие тонкие человеческие качества: умение прощать, глубже чувствовать себя и других и так далее.

А вот другой важный момент, который связан с началом внутреннего взросления. Американские психологи посчитали, что в ежедневном общении мы врём друг другу приблизительно каждые 8 минут, и это означает, что мы говорим не то, что думаем. Мы потрясающе меняем формулировки – что-то скрываем, что-то чуть-чуть изменяем, что-то чуть-чуть улучшаем и так далее. К человеку, вставшему на путь внутреннего взросления, есть одно достаточно простое техническое требование – так называемая «антропотехническая честность». Это означает, что ты должен быть честен по отношению к самому себе, то есть когда ты кому-то наврал, ты должен отмаркировать, отрефлексировать этот момент. При этом нет требования, чтобы ты тут же немедленно начал говорить всем правду, потому что это может привести, например, к увольнению с работы и разрыву с семьёй. Но есть императив, чтобы каждый раз, когда ты врёшь, ты фиксировал это враньё и понимал, почему ты это делаешь. А происходит это обычно по довольно простым, но важным для врущего соображениям – что-то сказать неловко, что-то соврать проще, чем объяснять, как оно есть на самом деле, что-то просто неохота говорить.

Ещё один пример: мы, социальные взрослые, всё время всё оцениваем, сами того не замечая. И одна из задач, которую мы ставим на пути внутреннего взросления – это уметь различать своё восприятие (то, что ты видишь) и оценку, которую ты на это накладываешь. Когда мы проводим наши практикумы, то, поясняя, что такое восприятие и как следует рассматривать оценку, даём нашим практикантам задание анализировать все оценки в своей обыденной жизни. Через неделю кто-то обязательно скажет: «Да, я заметил, как пару раз оценил свою тёщу». Другой добавит: «Я в ужасе – я только и делаю, что оцениваю, каждую секунду. Я схожу с ума – я нахожусь в море этих оценок». Этого мы и добиваемся: почувствовать себя той самой сороконожкой, которая вдруг начала задумываться, как двигать 34-й ногой. Но работа с оценкой заключается не в том, чтобы сказать: «Посмотрите, что у вас творится: чистое восприятие вы закрываете слоем оценок. Скорее откажитесь от них». Нет, психика так не работает – включается защита, человек начинает искать оправдание и так далее. Нужно действовать наоборот – пусть человек видит всё как можно плотнее и через некоторое время то, что начинает вызывать у организма дискомфорт в смысле ненужной энергозатраты (постоянная оценка всего), уйдёт куда-то вглубь.

В «социальном взрослом» повсюду мелькает «внутренний подросток». А «внутренний подросток» только и делает, что оценивает. Его оценки такие яркие, что он не в состоянии с ними совладать, они выплёскиваются как реакции на окружающих. Говорит ему, например, родитель: «Вынеси мусор», а он воспринимает это как давление или какой-то упрёк, и реагирует на него неадекватным образом: «Надо будет – и вынесу». В этом смысле «внутренний подросток» слышит оценки неадекватно, громче, чем восприятие того факта, на который он накладывает оценку. Это происходит потому, что он в этот момент считает, что родитель не просит, а «наезжает». Точно так же «внутренний подросток» может проявляться и во взрослом человеке, например, в его отношении к своим детям: «Ути-пути, какой ты у меня хороший сыночек» вместо того, чтобы относиться к нему как к личности, с которой можно полноценно общаться.

«Внутренний подросток» – это эффект «курилки», это своя референтная группа, по отношению к которой «внутренний подросток» заискивает. Он должен быть своим в курилке, он подхватывает какие-то темы, потому что он понимает, что если он их не подхватит, то курить с ним больше никто не пойдёт. А это означает, что он лишится своей порции социальных ласк, и это приведёт его к большому дискомфорту.

– Как понять, кто «живёт» в каком-то человеке – «внутренний подросток» или «внутренний взрослый»?

«Cоциальных взрослых» видно по поведению. Видно повсюду, потому что их – абсолютное большинство. А «внутренних взрослых» невероятно мало, мало даже «внутренне взрослеющих»! Поговорив несколько минут с человеком, «внутренне взрослеющим» и прошедшим какой-то «путь к себе», ты это точно понимаешь. Один из маркеров – это то, что он странным образом серьёзен. Одним из составляющих нашего обыденного общения являются ирония, смех, весёлость. В вечерних компаниях и неформальном общении люди – можно сказать жёстко, – убивают время, а можно сказать мягко: греются друг о друга, потому что в дружеской компании возникает потенциал дополнительной теплоты. Появляется мотив говорения, когда люди рассказывают о себе, приукрашивая ситуацию, либо, наоборот, жалуются на жизнь. Но спокойный, серьёзный разговор-раздумье, это, скорее всего, признак внутренне взрослеющего.

Ещё один из признаков, характерных для социального общения, заключается в том, что когда человек говорит, он, как правило, особо не думает: он знает какие-то привычные «блоки» содержания своей речи и оперирует ими в разговоре как кирпичами для строительства стены: это – аргумент, это – метафора, это – сравнение, это – анекдот. В его речи нет процесса новизны! Но для человека «внутренне взрослеющего» характерна «вертикальная речь», и она отличается от «горизонтальной речи» тем, что в момент говорения ты начинаешь как бы «собирать самого себя» и пытаться сказать что-то заново, совсем заново – так, как ты никогда не говорил. Если тебе на ум попадаются блоки, которые ты уже воспроизводил, старые примеры, которые ты уже приводил месяц назад и так далее, – ты пытаешься их откинуть, потому что они проявляют тебя старого.

© epicstockmedia / 123rf

– Когда человек встаёт на путь к «внутреннему взрослому» и его картина мира меняется, наверняка он перестаёт понимать ближайшее окружение, а оно – его…

При изменении чувственных ощущений организма из его глубины постепенно – но очень медленно! – поднимается изменение ценностей: «Вот это мне надо, а это – теперь не надо». Начинает необратимо меняться картина мира, что влечёт радикальное изменение жизненного уклада. Поэтому мы специально говорим нашим практикантам, что на время занятий должна применяться своеобразная техника безопасности, одно из главных правил которой – никаких внешних изменений во время практикума и ещё несколько месяцев после него, потому что кому-то тут же захочется уйти из семьи, поссориться с соседями, с родителями, сказать им, какие они дураки, и что они неправильно живут – но всё это пока беспочвенно. Это такое желание «узнать на копейку» и тут же поделиться со всеми с криком, что «я знаю на полтора рубля». Это – банальное хвастовство, но на новом, «духовном», материале.

– Но не рискует ли «внутренне повзрослевший» стать в обществе изгоем?

Ответ: а) рискует, б) становится.

– Тогда ради чего всё это?

Точно не ради социума. Приведу такой пример: если человек садится в тюрьму, то он либо подлаживается под пеницитарный социум, либо – если он опытный вор, «вор в законе», который жёстко, отчётливо и «технически правильно», с точки зрения существующих в том мире правил, подаёт себя – тогда уже тюремный мир начинает подлаживаться под него. То есть это вопрос личности. Надо сказать, что в этом смысле воровской мир (классический, по крайней мере) – это во многом мир значительно более мощных, состоявшихся и сформированных личностей. Проявленность этих личностей очень точна и мощна, но это не означает, что их жизнь будет счастливой и безоблачной. Но здесь есть и другой момент: да, они психологически мощно опираются на свою картину мира, но только она чудовищно узка. Как только они выходят за её пределы – например, в отношениях с семьёй, с любимой женщиной, с детьми, – то не знают, что в этих ситуациях им делать, потому что другой картины мира у них нет, а эта сформирована на взаимоотношениях «пойдём на дело» и удерживается вокруг этой, очень узко понимаемой «профессии».

– А если говорить о людях, которые когда-то боролись с рабством, или которые сейчас борются за экологию – это тоже результат взросления личности и переоценки системы ценностей?

Да, конечно. Если человек вдруг начинает видеть отличие своей картины мира, которую он разделяет с единомышленниками (как Greenpeace, например), от общей картины мира, то происходит очень мощный процесс. Экологическая парадигма, которая век назад практически отсутствовала, а два века тому назад была совершенно никчёмной, бессмысленной и копеечной по влиянию, теперь становится «третьей силой» – и это огромная заслуга экологически ориентированных людей. Когда внутренняя честность экологического активиста говорит: «Не надо это трогать, тут нужно быть бережным», она вынуждена распахивать его восприятие и по отношению к другим сторонам социума, с которыми он не согласен. Из этого активиста может вырасти профессиональный революционер, но значительно более глубоким процесс становится тогда, когда он, говоря, как надо беречь природу, начинает раздумывать, а что происходит у него самого: как он бережёт своих близких, как он общается с семьёй и так далее. Тогда такие активисты переходят к вопросам своего внутреннего мира, и от конфликта своей онтологии с традиционной онтологией социального большинства переходят к вопросу: «А достаточно ли точно моя картина мира описывает реальность, или я вижу мир уже другим, и значит мне нужно её менять?»

Ситуация для думающих людей всегда поворачивается внутрь себя – это так называемый «поворот к себе», который характерен для большого количества людей в период кризиса середины жизни и после, когда они начинают понимать, что всё в их жизни сложилось как-то не так – и в семье, и на работе что-то не то. Это «что-то не то» – очень тонкий параметр, который человека может очень сильно «выедать», и чем глубже человек в себя смотрит, тем этот глубинный зов его мощнее «выедает». Это всего-навсего означает, что он чувствителен к глубинным интенциям организма. В таком состоянии человек очень быстро перестаёт быть чувствительным к влиянию общества, и ему становится невозможно навязать внешнюю картину мира. Зато он начинает всё плотнее и плотнее заниматься своей собственной картиной мира.

А вообще нужно понимать, что социум пытается сделать изгоем любого заметного человека, потому что любой заметный человек опасен для социума. Хотя случаются и исключения, когда такой человек «продавливает» какой-то индивидуальный и негласный договор с социумом, и социум идёт на это. Наверное, такова была Майя Плисецкая, которой в силу её гениальности, напора и несговорчивости в конце концов разрешили ездить «по заграницам».

– С какой целью люди приходят в «Школу внутреннего взросления»? Они чувствуют в себе какой-то внутренний конфликт, у них есть вопросы про себя, на которые они не могут найти ответы?

Это довольно узкий круг людей, и есть несколько психофизиологических критериев, которые их объединяют. Во-первых, это высокая восприимчивость организма (чисто биологическая). Во-вторых, психобиологическая быстрая обучаемость, то есть быстрое освоение как нового восприятия жизненных ситуаций, так и новых способов адекватного реагирования в этих ситуациях. Третий параметр – это «поворот к себе» – то есть они осознают свои проблемы с пониманием и ощущением самих себя, есть некая внутренняя напряжённость, и главное – они в состоянии хоть как-то их отрефлексировать, а не заполнить водкой или футболом. Эти три позиции вкратце характеризуют ту группу людей, которым имеет смысл двигаться в направлении к самому себе, о котором мы с вами говорим. И мы им в этом помогаем.

Но к этому я бы добавил вот что. Существует известная формула о трёх самых важных и базовых профессиях на Земле: врача, учителя и священника. К ним я добавляю четвёртую профессию – профессию родителя. Так вот, по моему мнению, чтобы быть истинным профессионалом в каждой из этих четырёх великих профессий, человеку просто необходим уровень «внутреннего взрослого».

– Но если мы говорим о родителях, то получается, что «внутренний взрослый» нужен практически всем…

По-моему, тоже. И я позволю себе сказать, что только на этом пути ты и становишься по-настоящему человеком. И это очень нелёгкий путь – путь в годы, а для кого-то и в десятилетия. Но это путь, чтобы стать достойным самого себя.

Для меня очевидно, что то, чему мы сейчас только учимся сами и осторожно пробуем учить других, через 50, а может быть, через 250 лет, станет предметом школьной программы. И это очень интересно – работать на такое «послезавтра».