— Антон, на ваш взгляд, действительно ли архитектура способна влиять на человека — например, на его творческое развитие, эффективность работы, качество принимаемых им решений? И если да, то насколько значимо это влияние?

Большую часть своей жизни люди проводят в городах в искусственной среде, которая так или иначе создана архитекторами. И архитектура, хотим мы того или нет, безусловно, на нас влияет прямо и непосредственно, хотя зачастую мы этого не замечаем. И влияет сильнее, чем нам кажется, в прямом смысле создавая нашу среду обитания. Если говорить об эффективности рабочего пространства — например, о современных офисах, — то здесь можно провести аналогию с заводом, на котором установлены конвейеры. Как известно, их придумал Генри Форд в начале ХХ века, который посчитал, что рабочие слишком много времени тратят на перемещение от одного стенда к другому. По своей сути офис может быть представлен тоже как своеобразный завод, и функциональность его организации, безусловно, влияет и на работоспособность сотрудников, и на качество результатов их труда. Но на сегодняшний день, в начале ХХI века, вопрос эффективности рабочего пространства уже не сводится только к его функциональной технологичности. Сегодня современное пространство должно обладать и другими качествами, в том числе собственной индивидуальностью. Не знаю, как они это измерили, но, например, по информации Всемирного банка, успеваемость в школах, которые построены по индивидуальным проектам, на 15-16% выше, чем в стандартных школах.

Я бы предложил посмотреть на это несколько с другой стороны. Архитектура создаёт среду нашего каждодневного пребывания и, соответственно, неявным образом формирует у нас представление о Стандарте. Грубо говоря, понимание того, что такое хорошо и что такое плохо. Всё познаётся в сравнении, и если люди один раз попробовали что-то хорошее, то потом они однозначно будут чувствовать разницу и вряд ли вернутся к худшему варианту. Поэтому прежде всего архитектура создаёт стандарты качества жизни и развивает эти стандарты — и именно через это влияет на человека, его образ жизни, производительность, самоощущение, самооценку и всё остальное. Окончив «крутую» школу, человек уже вряд ли понизит свои стандарты и при поступлении в вуз. Затем, при устройстве на работу он тоже будет выбирать в том числе и свою будущую среду обитания. Потому что изначально заданные стандарты качества будут для него крайне важны. И на результаты своей собственной работы он тоже будет смотреть совершенно иначе.

— То есть задача современного архитектора — не столько спроектировать, допустим, здание, сколько задать определённый стандарт качества жизни, работы, взаимодействия и так далее?

Поясню свою предыдущую мысль. Есть архитекторы, а есть проектировщики разных специальностей, в том числе и архитектурной. Есть компании, которые в достаточно больших объёмах занимаются проектированием. Но, несмотря на то, что они выполняют в том числе и работу архитектора, их нельзя назвать архитектурными — просто потому, что они подходят к конечному продукту чисто технически, и искусство в нём отсутствует. С моей точки зрения, архитектором можно называть только того, кто приносит какую-то дополнительную эстетическую ценность тому функциональному или техническому продукту, который он создаёт, — в частности зданию. То есть архитектор не просто формирует пространство — он наделяет его неким дополнительным качеством, индивидуальной атмосферой, ощущениями и эмоциями. Если архитектору удалось сгенерировать эмоции — помимо того, чтобы просто рассадить энное количество людей в определённом пространстве, пусть даже эргономично и эффективно, — это значит, что проект состоялся. А если не удалось — то это уже не объект архитектуры.

— Один из знаковых проектов, которым занималась ваша компания, — московские офисы «Яндекса». Какие основные задачи вам удалось решить при работе над ним?

Проектируя офисы для «Яндекса», мы видели нашу задачу как архитекторов в том, чтобы максимально уйти от исходной коридорной системы и интерпретировать пространство таким образом, чтобы создавалось ощущение свободной планировки. Заказчик хотел, чтобы это был офис, функционирующий 24 часа в сутки, сотрудники которого не имеют жёсткого расписания и постоянного рабочего места, а при необходимости могут перегруппироваться под большие проекты или частные задачи. Любой сотрудник этого офиса должен быть свободен в выборе подходящей зоны для выполнения текущего задания. Тогда он сможет работать там, где наиболее продуктивен, — пусть это будет даже библиотека или лаунж-зона, которых в здании достаточно много. Кроме того, мы заложили большой ассортимент различных пространств, приспособленных для коммуникации, открытых и закрытых переговорных зон. Ну и плюс к этому — спроектировали множество всевозможных рекреационных пространств: настольный теннис, спортивные залы, библиотеки и прочие дополнительные функции, которые должны создавать такую атмосферу, в которой бы хотелось комфортно сочетать концентрацию и расслабление, всегда иметь возможность сменить обстановку, не прекращая работы, ведь больше всего человек устаёт именно от монотонности и однообразия.

© ATRIUM

© ATRIUM

Особое внимание заказчик попросил уделить уюту, элементам на стыке между чем-то домашним и офисным, которые «смягчают» пространство и отходят от стандартного понимания офисного интерьера, как более зарегулированного, жёсткого и, так скажем, холодного. В этой части «Яндексу» понравилась предложенная нами концепция «многоматериальности»: кирпичная кладка, деревянная дранка, большое количество вертикального озеленения. Разнообразие поверхностей и фактур создают и богатство тактильных и эмоциональных ощущений.

— А почему так важно было уйти от коридорной системы? Она непривлекательна с эстетической точки зрения или неудобна с точки зрения функциональности и эффективности работы сотрудников?

Коридорная система очень жёсткая и строго структурированная. Предлагая минимум разнообразия — и визуального, и функционального, — она эффективна для решения всего одной единственной задачи. Коридор в такой системе — чисто транзитное пространство, предназначенное для того, чтобы попасть из одной точки в другую. Оно не провоцирует социологизацию, общение, обмен идеями. Эта система негибкая, нединамичная, не трансформируемая, она не позволяет менять состав и количество участников взаимодействия, коридор вообще не предполагает какого-либо взаимодействия. И если в вашем кабинете «по плану» сидит четыре человека, то собраться вдесятером в нём будет некомфортно. Креативные офисы — это другой менталитет. Это пространства, где человек не должен ощущать себя винтиком во много раз большей его системе или частью какого-то глобального механизма: здесь он становится полноценным участником рабочего процесса.

— Если вспоминать планировки всех тех зданий, в которых я провёл основную часть жизни, — а помимо офисов это ещё школа и институт, — то, по сути, они ведь ничем друг от друга не отличались: одни сплошные коридоры. Только комнаты, которые на них выходили, меняли названия – класс, аудитория, кабинет…

Да, коридорная система предполагает только один сценарий функционирования — что в офисах, что в школах. Но если раньше коридоры в той же самой школе были, главным образом, только транзитными, то современный тренд – превращать их в полноценные рекреационные зоны, где дети, выйдя из класса, могут пообщаться в разном количественном составе, или сделать домашнее задание, или позаниматься чем-то ещё. Даже какие-то образовательные процессы сейчас могут переноситься в рекреацию, и рекреации должны быть для этого приспособлены. Ассортимент таких адаптивных пространств достаточно широк: от больших залов, где может собраться вся школа, и помещений среднего масштаба до каких-то совсем приватных уголков. Более того, каждое из них тоже может быть многофункциональным: чтобы можно было поставить мебель, чтобы дети могли позаниматься между уроками или после них, чтобы превратить это пространство в выставочный зал или импровизированную сцену, использовать как лекторий и так далее.

© Дмитрий Войнов

© Дмитрий Войнов

Навыки коммуникации и умение работать в команде, умение найти информацию и обработать эту информацию — выработка этих качеств превалирует сегодня над задачей напичкать человека какими-то знаниями, набором абстрактной информации. Получает распространение система так называемого проектного обучения. Всё это предъявляет новые требования и к образовательным пространствам. Поэтому сейчас общее направление — повышение многофункциональности каждого помещения. Даже мебель в классах теперь должна иметь возможность трансформации и блокирования, чтобы можно было, например, всем собраться за одним столом. Или наоборот – разбиться на несколько групп, и каждой группе поработать отдельно.

Закладывание и изначальное программирование таких возможностей — это однозначный тренд и вызов. Плюс само качество пространства: оно должно быть наполнено светом, воздухом, оно должно быть визуально связным, транспарентным. Провоцирование социологизации, связность, открытость пространств, перетекающих из одного в другое, — вот основные критерии. Ну и поскольку школа – это всё-таки детское пространство, то оно должно носить ещё и немного игровой характер, то есть опять же интригующий и провоцирующий. И об этом не написано в СНиПах. Настоящий архитектор должен сам формулировать критерии качества и уметь эти качества воплощать в жизнь.

© Дмитрий Войнов

© Дмитрий Войнов

— Некоторое время назад большую популярность начали завоёвывать опенспейсы. Но сейчас про них можно услышать достаточно много негатива. Каково ваше мнение по этому поводу?

В этом плане офисы «Яндекса» тоже достаточно показательны. Эволюция интерьеров у них шла вместе с эволюцией компании. Когда мы встретились с ними впервые, их офис располагался всего лишь на 400 кв. метрах. И из этого маленького офиса они планировали переехать в помещение на Самокатной, которое тогда им казалось очень большим – 3400 кв. метров на 450 человек. Но начав делать первые 3 тысячи кв. метров и не успев их даже закончить, нам пришлось проектировать ещё 2 тысячи, а потом и ещё 10. К настоящему моменту, с 2006 по 2016 год, только мы им сделали тысяч 40, и я не знаю, сколько ещё квадратных метров сделали другие архитекторы. Рост компании был экспоненциальный и непрогнозируемый.

Так вот, первое пространство, которое мы для них проектировали, практически целиком было в формате опенспейса. Только программисты отказались сидеть в опенспейсе, и мы сделали им кабинетную систему. Большая же часть сотрудников сама хотела сесть в большой опенспейс. Но в следующих офисах они понемножку стали сокращать размеры этих опенспейсов, потому что нужны были пространства, где люди могли бы собраться под проекты, а средний размер рабочей группы составлял 10-15 человек. Так мы стали делить опенспейсы на более мелкие зоны, но при этом ощущение и восприятие целого большого пространства всегда оставалось.

Поэтому вопрос «опенспейс — это хорошо или плохо?» — очень специфический. Если его задавать абстрактно, то в моём понимании качественного пространства, бесконечное поле сидящих сотрудников — это нехорошо. Потому что пространство должно, с одной стороны, провоцировать некую пропорцию социологизации, а с другой – давать возможность уединиться и сконцентрироваться. И в общем-то совершенно необязательно каждому человеку буквально видеть, что происходит в другом конце помещения. Поэтому всегда ищется баланс, и мы стараемся создавать ассортимент различных пространств, в том числе и по размеру.

© ATRIUM

© ATRIUM

— А какие ещё интересные и, может быть, нестандартные архитектурные и дизайнерские решения были применены вами в рамках проектов для «Яндекса»?

Для этой компании мы в итоге сделали 5 проектов, в том числе и их московскую штаб-квартиру на улице Льва Толстого. Создавалась она в два этапа: 12 тысяч кв. метров в 2011 году, а затем, в 2015-м — ещё столько же.

В рамках первой очереди мы спроектировали 7 этажей в расчёте на тысячу с небольшим сотрудников. Планировки этажей похожи, за исключением первого, где располагается столовая, и последнего, где находится конференц-зал. Остальные этажи различаются в основном лишь чередованием открытых и закрытых зон, что делает пространство очень гибким. Рабочие столы расположены вдоль светового периметра и составлены в небольшие рабочие группы. В глубине же сосредоточены переговорные, комнаты отдыха и мини-кухни. Невысокие перегородки в открытой рабочей зоне трансформировались в зоны для растительности. Также в проекте активно использовалось вертикальное озеленение с автоматической системой полива.

Как я уже говорил, «Яндекс» ещё с первого совместного с нами проекта говорил о желании сделать офис по-домашнему уютным. Поэтому здесь мы применили приятный домашний ковролин и разработали рисунок для штор, открывая или закрывая которые, можно регулировать приватность зон отдыха и переговоров. Кроме того, мы не стали использовать стандартное офисное освещение. О доме, например, напоминают торшеры с большими абажурами. Сначала мы расставили их только по коридорам, но сотрудники стали перемещать светильники поближе к своим личным столам, в результате чего торшеры даже пришлось докупать. Надо сказать, что и сами работники «Яндекса» немало повлияли на окончательный облик своей штаб-квартиры. Благодаря им в интерьере появился ретро-телевизор и старый светофор, который установили в отделе «Яндекс-пробки». На 8-е марта мужчины подарили женщинам гамаки, которые тоже очень удачно вписались в интерьер. Что очень важно, архитектурный проект был открыт для таких дополнений, поэтому он не пострадал от них, а лишь насытился.

Второй очередью проекта стали ещё пять этажей в этом же бизнес-центре, три из которых заняли рабочие пространства, самый верхний этаж — конференц-зона и спортивно-развлекательный блок, а первый — пространство для внешних мероприятий и входная группа. Здесь мы продолжили уже опробованную в первом проекте идею размещения блоков-форм с переговорными, гардеробами, кухнями в глубине корпуса, а рабочих мест — вдоль окон. Но если в предыдущей итерации центральная «тропа» петляла между кухонно-переговорными блоками, то здесь она проходит через эти блоки насквозь. И когда ты идёшь по «коридору», всё время оказываешься то внутри, то снаружи.

Совершенно новым стал акцент на навигационной составляющей. Каждому этажу мы присвоили свой цвет, был придуман набор разных структур для облицовки переговорных комнат и зон с иными функциями (кухонь, кофе-поинтов и мест отдыха): от деревянных панелей с разными текстурами до имитации бетона и стеклопрофилита, внутрь которого вставлена декоративная бумага, создающая эффект заиндевевшей поверхности. В плане этажей эти блоки располагаются на одних и тех же позициях, чтобы сотрудникам было удобно договариваться о встрече с коллегами, описывая этаж через цвет, а кухню или переговорную — через особенность её отделки. Также здесь мы продолжили реализацию концепции «экологичного офиса» — появились переговорные зоны, полностью сформированные зелёной растительностью.

На первый взгляд этот проект может показаться чересчур декоративным: много фактур, текстур, преобладают открытые яркие цвета. Однако в основе лежит концептуальное ядро — мы проработали структуру здания в целом. Создана уникальная среда, отвечающая потребностям именно офиса «Яндекса» — со всеми особенностями жизнедеятельности его сотрудников и специфики бренда. Мы часто говорим, что наши градостроительные работы построены по принципам интерьерного проектирования — здесь же получился своеобразный город внутри отдельно взятого здания. Коммуникационное пространство — яркое, динамичное, настраивающее на позитивный лад — настоящая внутренняя улица с разнообразными постройками.

© ATRIUM

— В компаниях, которые занимаются высокими IT-технологиями, вопрос креативного офиса актуален, поскольку они в этой логике в принципе и двигаются. Но насколько это применимо для какой-нибудь, например, промышленной или производственной корпорации?

Вещи, о которых я говорю, — взаимодействие, общение, обмен идеями — важны во многих отраслях, и там это сегодня начинают понимать. Я думаю, что креативные офисы и офисы в стиле agile — это общий тренд. Весь мир движется в этом направлении, потому что люди становятся более свободными в принципе — они имеют больше возможностей для путешествий, для получения информации, для проведения досуга. Может быть, и необязательно, чтобы офисы были предельно артовыми, но то, что они становятся более свободными, их пространства — более гибкими, а визуальные характеристики — более разнообразными, — это однозначно. Прямолинейность — результат всего лишь сугубо функционального и зачастую механистического подхода к решению проблемы. Поскольку технологических и других возможностей сейчас гораздо больше, а человек становится на сегодняшний день чуть ли не главным ресурсом и капиталом, то и борьба за человека ведётся, в том числе и путём предоставления ему комфортных условий труда и комфортного рабочего пространства.

— Насколько мне известно, совсем недавно вы сделали новый офис и для своей собственной архитектурной мастерской. Каким вещам вы уделили основное внимание в этом проекте, ведь для вас он наверняка был чем-то особенным?

В штате нашей компании работает 85 человек. Мы занимаемся творчеством и проводим на работе по 12 часов в день. Для нас само пространство, в котором мы работаем, очень важно. Мы хотели, чтобы офис стал своеобразной визитной карточкой, которая бы олицетворяла и показывала наш подход к архитектуре.

В основу офиса легло лофт-пространство, близкое нам по духу. Мы долго искали что-то подходящее среди промышленных помещений, которые могли быть переоборудованы под офисы, а найдя — реконструировали его под себя, встроили дополнительные уровни, сделали дизайн и архитектуру и сейчас наслаждаемся комфортной работой. При этом мы не отделывали наружные стены, а плиты перекрытия оставили голыми, — сама эстетика такого пространства не требует дорогостоящих решений, что целесообразно ещё и экономически.

© Сергей Надточий

© Сергей Надточий

© Илья Егоркин

В целом офис мы организовали по принципу опенспейса, но разделённого на несколько зон помельче. В обязательном порядке организовали большой набор переговорных комнат разного формата, включая закрытые. Есть, конечно, и система кабинетов, но в основном они предназначены для сотрудников, которые очень много времени говорят по телефону, и их основная работа — коммуникации или менеджмент. Кстати, существует такой стереотип, что руководитель должен залезть куда-то наверх и смотреть оттуда (в прямом или переносном смысле) на то, как внизу трудятся сотрудники. У нас это организовано, конечно, по-другому. Наш с Верой кабинет (Вера Бутко — соучредитель и соруководитель ATRIUMа) находится на первом, самом большом этаже — там же, где работает основная масса сотрудников. За счёт этого мы можем по самой короткой траектории подойти к любому из архитекторов и напрямую с ним общаться. У нас есть маленький спортзал с настольным теннисом, кухня-столовая и большая зона для конкурсов и спецпроектов. Наше пространство нам очень нравится!

— Если говорить не про интерьеры здания, а про его внешний облик, который каким-то образом должен вписаться в окружающую среду, — на каких принципах вы основываетесь в этой работе?

Безусловно, архитектор всегда работает с ограничениями и очень многоплановыми пожеланиями. Но наши базовые принципы всегда остаются теми же самыми, и неважно — проектируем ли мы какой-то маленький интерьер, дизайнерский объект или целый город. Кстати, сейчас мы занимаемся главным образом именно градостроительством, проектируем городские пространства. У нас сейчас в работе площадки под реновацию площадью более 200 гектаров, несколько крупных девелоперских проектов с размерами участков от 7 до 30 гектаров. Город — это сложная иерархичная структура, и в нём должно присутствовать всё то, о чём я упоминал, говоря про школы и офисы: должен быть большой набор общественных пространств, и они должны быть разномасштабными, вплоть до приватных (дворов, закрытых территорий и так далее). Ведь город — это прежде всего пространство возможностей, пространство визуального и функционального разнообразия. Такую живую среду мы и пытаемся создавать в своих проектах.

— На ваш взгляд, в каком направлении архитектура будет двигаться дальше? В частности, архитектура общественных пространств — офисов, образовательных площадок?

Прежде всего будет меняться само пространство. Раньше подход был сугубо технологическим, причём зачастую даже не с точки зрения технологии процессов, которые происходят в здании, а с точки зрения технологии строительства этого здания. Апогеем этого технологичного подхода стала «хрущёвка», в которой всё предельно оптимизировано и подчинено интересам строительного комплекса, технологичности строительства. Но сейчас у общества другие интересы, другие строительные возможности, и на первый план выходит качество самого пространства. Произошла смена приоритетов: вместо максимальной технологичности и минимизации бюджета строительства решающей характеристикой, целью и задачей становится качество среды, и именно оно влияет на оценку конечного продукта. Повышение уровня геометрической сложности зданий, самой среды, её информационной и визуальной насыщенности — вот основные вещи, которые, на мой взгляд, будут развиваться в городах и в каких-то конкретных офисных, образовательных и прочих пространствах.

— Как человек творческий, какое послание вы бы хотели передать через свою работу? Вы хотите реализовать себя или, может быть, хотите повлиять на людей, которые вас окружают и которые взаимодействуют с той архитектурой, которую вы делаете?

Мы подходим к архитектуре как к области искусства и как к процессу, формирующему современную (то есть соответствующую своему времени) культуру. Каких-то глобальных задач на кого-то преднамеренно повлиять или кого-то куда-то направить мы не ставим, хоть я и понимаю, что архитектор не может не влиять на людей, создавая для них среду обитания. Очень приятно получать благодарности от людей, которые живут в наших объектах, что, кстати, происходит достаточно часто. Это даёт чувство колоссального удовлетворения и заряжает энергией для дальнейшей работы.

Благодарим за помощь в подготовке материала пресс-секретаря АБ ATRIUM Юлию Шишалову