− На многих старых картах Земли большие её участки были закрашены белым цветом и подписаны как Terra incognita – неизвестная земля. Постепенно количество белых пятен сокращалось, и к настоящему моменту их не осталось совсем. А что в этом плане представляет собой океан? Насколько он «белый»?

А это смотря куда мы заглянем. Если мы будем смотреть на океан сверху, то никаких белых пятен, конечно, не увидим. С тех пор, как начали летать спутники, вся картография и географические открытия сошли на нет. Но океан глубокий, и до его глубочайшей точки – 11 километров вниз – подводные аппараты спускались всего 4 раза. То есть число осуществлённых погружений в Марианскую впадину даже меньше, чем количество отправленных на красную планету марсоходов. Океанское дно изучено плохо, и огромное количество мест совершенно не освоено. Те точки, в которых люди традиционно осуществляют погружения или которые исследуются в рамках морских экспедиций, составляют ничтожный процент по отношению ко всей площади океанского дна.

Поэтому основная масса работы по исследованию океана нам ещё только предстоит. Каждая экспедиция – это что-то новое: новые карты, новые подробности устройства дна, несколько десятков или даже сотен новых видов животных. Причём чтобы совершать открытия, иногда даже не нужно никуда нырять. Например, мой коллега, занимающийся исследованием биоразнообразия беспозвоночных, рассказывал, что, изучая сингапурские проливы, он просто вставал с сачком на пирс и за 20 минут набирал полное ведро живности, после чего в лаборатории описывал всё то, что было поймано. Хотите увидеть новый вид животных? Пожалуйста, таких здесь много. Мечтаете, чтобы один из видов был назван в вашу честь? Нет проблем.

© Александр Семёнов

– А почему все эти животные не попадались человеку раньше? Ведь добыча морепродуктов ведётся многие тысячелетия, и за такой срок хотя бы кто-то из них обязательно должен был попасться на крючок или оказаться в сети.

В приловах к рыбе действительно встречается очень много странных и непонятных существ. Но всё, что не является объектом промысла, как правило, сразу же отправляется обратно за борт. К учёным, которые могли бы точно идентифицировать этих животных и определить, относятся они к уже известным видам или являются для науки чем-то новым, они попадают лишь в исключительных случаях. Правда, с появлением смартфонов ситуация начала меняться в лучшую сторону – люди стали фотографировать вылавливаемых ими животных и выкладывать снимки в соцсетях. К примеру, большую известность получил рыбак из Мурманска Роман Федорцов, который начал вести Instagram с рыболовецкого траулера. И у него сразу же появилось большое число подписчиков, потому что он выкладывает фотографии таких тварей, которых никто и никогда в жизни не видел (за исключением, может быть, некоторых других рыбаков и учёных).

С другой стороны, если мы возьмём традиционные методы лова, такие как мелководные тралы, планктонные сети, драги или дночерпатели, то все они имеют определённые ограничения. Например, донные тралы используются только на плоской поверхности, в то время как на скальных грунтах они бесполезны. Дночерпатель может поднять на поверхность только кусок мягкого дна, но справиться с каменистым дном он уже не в состоянии. Планктонная сеть собирает лишь твердотелых животных, а мягких животных типа медуз она просто размазывает в кашу. Поэтому в океане остаётся огромное количество мест, в которых собирать животных можно только либо с помощью очень дорогостоящих управляемых аппаратов, либо с помощью водолазов. При этом хотя учёные-дайверы – довольно многочисленная армия, она, естественно, не может покрыть собой весь Мировой океан. Если мы посчитаем те места, где люди ныряют достаточно давно, и где есть дайверская инфраструктура (Индонезия, Карибский бассейн, Красное или даже Белое море, где учёные-подводники работают уже несколько десятков лет), то таких точек по миру наберётся всего двадцать-тридцать. Но даже там постоянно находят какие-то новые виды животных. Когда я был на биостанции на Большом Барьерном рифе, то в составе группы из 13 исследователей со всего мира занимался изучением морских червей. За 10 дней мы насобирали больше 330 видов червяков, 96 из которых оказались для науки совершенно новыми. До нас здесь работала другая группа – наши коллеги на червяков не смотрели, зато собрали около 250 новых видов рачков. И это, ещё раз, в том месте, где уже много лет стоит биологическая станция. Просто каждый специализируется на чём-то своём. Сделали, допустим, акулий заповедник – и туда все ныряют, чтобы следить за акулами, а всё другое даже не замечают.

А ведь рядом есть множество островов Океании, на которых, в принципе, никто не ныряет. Есть Курильские острова, на которых с камерой за последние 40 лет нырял, судя по всему, один лишь я. И таких участков, на которых вообще ни разу не гребла ласта учёного-дайвера, можно найти ещё очень и очень много. А уж сколько всего там можно обнаружить нового – даже сложно вообразить.

Если говорить в цифрах, то на данный момент нам известно 236 тысяч официально описанных видов живых организмов. Считается, что это лишь около 10% (от 5 до 15% – по разным оценкам) от их общего количества. Только представьте себе: за две тысячи лет изучения океана со времён древних греков мы открыли всего 10%! Это означает, что у нас впереди почти 2,5 миллиона неизвестных нам видов. Вообразить это и в самом деле очень сложно.

© Александр Семёнов

© Александр Семёнов

− А новые виды крупных животных сейчас попадаются? Или речь идёт всё-таки о каких-то достаточно мелких созданиях?

Нет, речь, конечно же, не только о мелких, но и даже об очень крупных видах. К примеру, в 2014 году на берег Тасмании вынесло гигантскую медузу. Местные ребята прогуливались по пляжу, нашли двухметровое пятно, потыкали в него палкой и, не поняв, что это такое, позвали учёных. Те приехали, посмотрели и воскликнули: «Да это же новый вид»! Двухметровая медуза, которую никто никогда не видел.

Похожий случай произошёл двумя годами ранее на Канарских островах, правда, там на берег вынесло не медузу, а тушу огромного мёртвого кита. Кита вообще-то не заметить очень сложно, но особь этого конкретного вида на глаза человека за всё время попалась только во второй или третий раз.

И ещё один интересный пример. С давних времён среди моряков были распространены рассказы о гигантских кальмарах, и на сушу иногда действительно выбрасывало части тел огромных головоногих моллюсков. Но обнаружить живые особи в естественной среде обитания долгое время никому не удавалось, несмотря на то, что за ними гонялись целые экспедиции. И лишь в 2004 году благодаря японским учёным мир впервые увидел кадры с гигантским кальмаром Архитеутис. Спустя ещё три года в Море Росса впервые удалось поймать взрослую особь другого гиганта – так называемого Колоссального кальмара. При длине в 10 метров его вес составил целых 450 килограммов. И это ещё не предел – по оценкам, кальмары данного вида могут вырастать до 17-19 метров!

Особые трудности возникают с исследованием животных, обитающих на глубине, куда человеку добраться очень сложно. На глубинах до 500 метров можно использовать небольших управляемых роботов. Один из таких имеется и в нашем распоряжении. Чтобы погружаться ещё глубже, используют более крупных и тяжёлых роботов, либо погружаются в обитаемых аппаратах. Но для их работы требуется целый корабль снабжения – это и центр управления с джойстиками и мониторами, и команда инженеров, и отряд техников. Таких кораблей сейчас ходит штуки три по всему миру. Каждое погружение – это многие тысячи долларов, поэтому суммарно таких погружений осуществляется не более 70 в год. Представляете, как мало?

Погружаться в океан – это всё равно, что тыкнуть гигантский шар тончайшей иголкой, но даже несмотря на это каждый раз глубоководный аппарат «упирается» в несколько десятков разных видов животных. То есть в любой случайной точке мы находим жизнь, много жизни, и уже это само по себе удивительно. Это означает, что там, на глубине – огромный пласт жизни, о котором мы ещё почти ничего не знаем.

© Александр Семёнов

– А на какой глубине биоразнообразие является наиболее выраженным?

Пик видового разнообразия приходится на глубины до 200 метров. Здесь всё самое интересное и красивое. Ну а дальше – чем ниже мы опускаемся, тем всё меньше и меньше обитателей встречаем. При этом сами животные, за нескольким исключением, становятся мельче. Некоторые люди считают, что на сверхбольшой глубине, например, в той же Марианской впадине, могут обитать какие-то гигантские монстры, но это совершенно не так, просто потому что пищи там крайне мало (почти вся органика съедается в толще воды) и вырасти до приличных размеров очень сложно. В интернете вы можете найти фотографии страшных на вид глубоководных рыб. Во всевозможных фантастических фильмах такие рыбы запросто заглатывают целые подводные лодки, но в реальности многие из них вполне могут поместиться на вашей ладошке.

© Александр Семёнов

– Какие основные задачи сейчас стоят перед исследователями океанов?

Наверное, самая сложная и глобальная задача – это понять, как вообще функционирует вся эта система, и какие взаимодействия происходят внутри неё. Здесь нам предстоит разобраться, например, с такими вопросами, как формирование пищевых цепочек, образование природных ресурсов (например, нефти), накопление морскими организмами ценных металлов, влияние загрязнений на морскую экосистему… У океанологов, конечно же, есть свои гипотезы и теории на счёт всего этого. Но поскольку, как я уже говорил, мы знаем всего 10% от того, что есть в океане, то и представления мы имеем пока только очень общие.

То, чем мы сейчас занимаемся в целом – это фундаментальная наука. Мы постепенно изучаем, как вообще устроен океан, как живут конкретные животные, как определённые червяки селятся в скелетах мёртвых китов или как отдельные виды организмов выживают там, где вообще нет никакой еды. И каждое наше маленькое открытие, каждое описание жизни определённого животного – это очень небольшая деталь своеобразного пазла, но, собрав который, мы получим гигантскую картину. Я вообще люблю образно представлять фундаментальную науку как группу людей, которые бродят по обломкам какого-нибудь космического корабля, развалившегося после крушения на множество фрагментов, и находят всевозможные проводки, болты, гайки… У них нет инструкции, как всё это можно собрать вместе, но постепенно они начинают понимать, куда следует прикрутить определённую гайку и припаять определённый проводок. Так со временем у них складывается приборная панель, затем – двигатель и, наконец, целый корабль.

Так же и мы – откроем, например, новый вид многощетинковых червей и не понимаем, что с ним делать дальше, куда пристроить. Но когда таких «деталек» наберётся в достаточном количестве, то уже другие люди, имеющие совершенно другой склад ума, подумают и сложат всё это вместе. Тогда, возможно, у нас тоже появится свой сложный «космический корабль», с которым мы сможем двинуться куда-то дальше.

Кстати, изучая, как устроено определённое животное, учёные порой сталкиваются с совершенно неожиданными вещами, которые впоследствии могут дать толчок для развития самых разнообразных технологий. К примеру, из обладающей свойством биолюминесценции медузы Эквореи удалось выделить два флуоресцирующих белка – экворин и GFP. Спустя несколько десятилетий были определены гены, кодирующие эти белки. Более того, учёные научились встраивать их в определённые участки ДНК, и такие светящие метки позволили сделать невероятный прорыв в изучении клеток и тканей живых организмов. В 2008 году учёные, проделавшие эту работу, были удостоены Нобелевской премии.

А вообще у меня есть большое желание подготовить целую лекцию на тему практического применения результатов исследований океанологов. Я собрал уже целую папку со статьями о том, как удалось «приспособить» очередное морское существо или как это можно будет сделать в ближайшем будущем.

© Александр Семёнов

– Многие люди, впервые видя своими глазами рифы и тех удивительно красивых существ, которые их населяют, испытывает чувство восторга. Вы этих животных видите постоянно и, наверное, к ним уже привыкли. Но есть ли что-то такое, что способно впечатлить и вас?

На самом деле ситуации, когда я буквально кричу от восторга: «Обалдеть! Это действительно круто!», повторяются довольно часто. Я – фанатик подводного мира, и моя самая большая радость – когда я, плавая в тихой спокойной воде, вдруг впервые вижу какую-нибудь зверюгу. Это очень невероятное чувство – когда ты, пять лет отучившись в Московском университете и вдоволь наслушавшись в том числе и о самых странных и редких тварях, едешь в экспедицию и сталкиваешься там с существами, о которых тебе не рассказывали даже на спецкурсе, посвящённом животным, о которых вообще никто ничего не знает. Ты – профессиональный морской биолог со всем своим образованием, со всем своим опытом – вдруг понятия не имеешь, с чем столкнулся и что это за «пришелец». Возможно, такие же чувства будет испытывать бедуин, если мы привезём его в берёзовый лес, посадим в роще и накормим земляникой. Все его органы чувств просто разорвёт от эмоций, от запахов, от красок, от цветов. И вот у меня бывает то же самое.

© Александр Семёнов

– А в какие-то сложные, критические ситуации попадать доводилось?

Бывало, конечно, хотя сейчас такое случается всё реже – и жить всё-таки хочется, да и опыта набираешься. Но повышенный риск у нас, безусловно, присутствует, потому что любое неверное движение может привести к тому, что ты останешься под водой. Случается, что дайверы гибнут.

Опасные ситуации встречаются сплошь и рядом: то трал тебя чуть не переедет, потому что ты буёк в месте погружения не выкинул, то километра на три течением отнесёт, и ты не знаешь, хватит ли сил вернуться к кораблю, то осьминог нападёт, то лицом к лицу с медузой столкнёшься, потрогать которую можно только два раза в жизни (после первого раза – нокаут от болевого шока, после второго – потеря сознания и смерть). А однажды нас чуть не переехала спортивная люксовая яхта. Она неслась на полном ходу, и на её борту даже никто не смотрел, что творится в воде. Наверное, это самое страшное, что может произойти, потому что от тебя здесь не зависит уже ничего. А вот от животных, вопреки распространённому мнению, угроз почти не исходит, если это только не кубомедузы или какие-нибудь дальневосточные крестовички. С акулами же можно совладать практически всегда, и если ты знаешь, как это сделать, то они не опасны. С неисправностями оборудования опытный дайвер тоже почти всегда справится. Но была у меня один раз очень неприятная ситуация, когда на шее лопнул манжет костюма. Через образовавшуюся дыру в костюм начала заливаться вода температурой ноль градусов. Быстро набралось литров 30-40, практически до уровня сердца. Проблема в том, что если сам ты тёплый, но к твоей груди подходит вода нулевой температуры, то сердце запросто может остановиться от температурного шока. А тебе ещё всплывать надо. Делать это я, конечно, начал сразу, но, как выяснилось, с таким грузом внутри всё не так-то просто. Хорошо, что рядом был напарник. Мы, насколько возможно, надули жилеты и только так всплыли. К тому моменту у меня свело уже половину тела. Меня перевернули вниз головой и, пока не вытекла вся вода, держали за ноги. Только после этого меня затащили в лодку.

Но дайвинг на самом деле – это очень спокойное, вегетативно-рациональное занятие, гораздо менее опасное, чем, например, прыжки в вингсьюте. Это одно из наименее рискованных занятий, с помощью которых можно развлекаться и познавать мир. Но очень важно не поддаваться панике. Людям, которые уходят нырять, я всегда говорю, что у нас нельзя тонуть и нельзя паниковать. Если даже случилось что-то серьёзное, первое правило всегда одно – глубоко вдохнуть, выдохнуть. Потом подумать, что произошло, потом подумать, как с этим справиться, и только потом начать что-то делать.

– Насколько мне известно, вы постоянно придумываете себе всё новые и новые проекты. Можете о них рассказать?

После окончания МГУ в течение года я работал ассистентом водолаза биостанции. Потом стал подводным фотографом. За несколько лет дорос не только до крутого фотографа, но и до начальника водолазной службы. Ещё через несколько лет, в 2013 году, я решил, что надо как-то расширяться, и как раз в этот момент у меня появилась чудесная возможность пойти в кругосветку. Вот только яхту, на которой это можно было бы сделать, сначала нужно было починить. Мы собрали команду, сделали красивый сайт, придумали название проекта, начали искать себе партнёров и спонсоров, запустили рекламную кампанию и… дружненько провалились. Организаторами и финансистами на тот момент мы оказались не слишком хорошими, многое просто не предусмотрели и не учли. Но опускать рук не стали и решили, что раз не получился большой проект, то пока будем делать маленькие шажки в его сторону – глядишь, что-нибудь в итоге и выйдет.

Подали заявку на грант Русского географического общества и выиграли его. Сняли кино. Написали книгу, которая менее чем за год успела получить две премии. Ведём странички в Инстаграме, Фейсбуке и ВКонтакте. Работаем над новым сайтом… И как только мы стали делать что-то небольшое, но реальное, а не просто планировать супер-проект, то оказалось, что это всем нравится, и все вдруг хотят с нами сотрудничать. Так что сейчас у нас есть небольшая команда и несколько партнёров, обеспечивающих нас оборудованием. В их числе, например, всем известный Panasonic, ребята, которые шьют специальные костюмы и делают боксы для подводных камер, компания, которая производит прекрасные подводные светильники. При помощи всего этого мы снимаем научно-популярное подводное видео, делаем классные фотографии, рассказываем увлекательные истории, читаем лекции на научно-популярных площадках и фестивалях, ведём уроки в школах. Также мы разрабатываем настольную образовательно-экологическую игру про подводный мир для детей и подростков.

Если говорить в целом, то мы создаём очень многоплановый подводный экшен – научно-популярную образовательную историю, которая призвана развивать и вдохновлять детей, подростков и даже взрослых на то, чтобы они не просто больше узнавали об океане, но и тоже начинали что-нибудь делать. На биофаке МГУ уже учатся ребята, которые, насмотревшись на наш проект, сами решили стать морскими биологами. Некоторые из них, уже отучившись, иногда подходят ко мне и говорят: «Я ваш Живой журнал 5 лет назад читал. А теперь я и сам – морской биолог».

Но при этом мы стараемся показывать всё так, как есть на самом деле, не скрывая допущенных нами ошибок. Ведь до людей, которые следят за нами, важно донести, что мы – такие же обычные ребята, как и они сами; команда простых парней, которая просто захотела заниматься интересными вещами. Мы сами выпрашивали технику, сами учились и за три года доросли до уровня, который не стыдно показать даже на ВВС.

Я снимаю, показываю картинки и пишу истории, которые мне самому интересно писать. А то, что вокруг этого собирается сообщество любознательных людей, которым это тоже нравится, – очень классно. Это значит, что я не один такой любознательный, и что есть ещё тьма народа, которому это тоже интересно.

© Александр Семёнов

– Но при этом вы ощущаете себя прежде всего учёным или всё-таки кем-то другим?

Я ощущаю себя натуралистом. Раньше такие люди ходили и смотрели, как устроен наш мир. Они могли часами наблюдать за действиями какого-нибудь животного, пытались понять его повадки, а потом фиксировали увиденное в дневниках, зарисовывали в блокнотах. И мы сейчас занимаемся тем же самым, только на уровне XXI века, с современной техникой. К примеру, во время своих недавних погружений на Белом море я снял потрясающее видео морского паука – существа, состоящего фактически из одних ног с клешнями и хоботом, – который крупным планом поедает гидроидный полип. Одной клешнёй он берёт ножку этого полипа и начинает отрывать кусок. Видно, как он тужится, потом отрывает, начинает своими клешнями засовывать его в хобот, теряя половину по дороге… И ты думаешь: «Какое же это тупое существо!» И всё это в полный экран, в разрешении 4К! Таких съёмок нет ни у кого, ни у одного человека на свете. Ты лежишь на дне со своей камерой и в холодных глубинах снимаешь то, о чём читал только в книжках из наблюдений других таких же фанатиков, которые так же лежали и так же смотрели. Но они не могли это ни снять, ни зарисовать – и описывали только словами. И вот таких моментов можно наснимать ещё не то что на несколько фильмов, а на полжизни вперёд.

Мы делаем эти видео, чтобы их смотрели самые обычные люди, но и для учёных многие отснятые нюансы могут стать настоящим откровением. Поэтому наши материалы могут использоваться при подготовке статей в толстенных научных журналах, при создании научных фильмов или ещё каким-либо образом. И в этом плане науку мы, безусловно, тоже двигаем.

– Ну и в заключение – есть у вас какая-нибудь мечта? Опуститься в Марианскую впадину, например?

Всё, чем я бы хотел заниматься, у меня получается. Поэтому мечта – чтобы всё это продолжалось, чтобы жить интересной жизнью, заниматься любимым делом, получать от этого удовольствие и чтобы это никогда не надоело. Потенциал работы у нас фантастически огромный, и этим реально можно заниматься всю жизнь. Главное, чтобы здоровья хватило и энтузиазма.

© Александр Семёнов