— С чем связана идея создания технологии Нооген? Почему в ней вдруг возникла необходимость?

Мы придумали Нооген в конце 80-х годов в Красноярской краевой летней школе, которая работает с одарёнными детьми по физике, математике и биологии. Нооген появился в ответ на два вызова. Первый связан с тем, что в одарённых детей-старшеклассников часто начинают «запихивать» программы следующих ступеней обучения, то есть программу 1-2-го курсов университета. Мы считаем это занятие не слишком полезным. Только представьте: приходит потом такой студент на 1-й курс — и что ему там делать? Поэтому мы попытались представить, чем бы стоило заниматься сильному ребёнку-старшекласснику, если не программой 1-2-го курса? И второй вызов, с которым мы хотели разобраться — это то, что образование устроено таким образом, что мы всё время изучаем чьи-то труды, то есть то, что кто-то уже сделал — Пифагор, Пушкин, Фрейд — не создавая ничего своего (ни математики, ни языка, ни психологии). Поэтому мы всегда заведомо вторые — у нас нет опыта создания чего-то масштабного, мы не Ньютоны и мы не Пушкины. Более того, предыдущие поколения в нашем мире сильно «наследили», в результате чего, например, физика сейчас настолько обширна, что для того, чтобы в ней сделать что-то значимое, сначала надо её всю выучить, а этот путь очень долог.

«Интересно, — подумали мы, — а можно ли создать такую ситуацию, в которой мы, обычные нормальные люди, получили бы опыт создания чего-то крутого, сродни тому, что создали великие учёные?» И мы действительно придумали такой тип задач, который позволяет получать опыт разработки онтологии в каких-то парадоксальных мирах, которых ещё нет.

© Нооген

Чтобы было понятно, я приведу пример классической ноогеновской задачи. Формулируется она так: постройте мир на поверхности кубика Рубика. Чтобы её решить, вам необходимо представить существ, живущих на его поверхности, причём чтобы их размеры относительно кубика были бы примерно такими же, как и размеры человека относительно Земли. Уже очень давно человек, находясь на поверхности огромной планеты, и не имея возможности обойти её по окружности или выйти в космос, чтобы посмотреть на неё со стороны, тем не менее, многое смог про неё выяснить: он понял, что Земля круглая, рассчитал её массу и её размер. Задача с кубиком, по своей сути, ничем от этого не отличается. Вам нужно представить себя маленьким учёным в мире кубика и придумать способ, с помощью которого вы сможете узнать, как этот мир устроен; построить карту и рассказать про все открытия, которые вы можете совершить. Мы оказываемся в ситуации открытия первоначальных свойств нашего мира. Что вы видите, находясь на поверхности кубика Рубика? Перед вашими глазами либо совершенно гладкая поверхность, либо резкий обрыв, когда вы подходите к краю грани, либо невероятных размеров гора, которая вдруг неожиданно возникает, когда кто-то начинает крутить кубик.

Те люди, которые когда-то составили первые карты Земли, были потрясающими учёными, но для нас эти карты кажутся слишком уж очевидными. Однако когда ты вынужден строить карту в каком-то непонятном мире, то впервые задаёшься вопросами, которые никогда не возникали в твоей голове в силу их элементарности для условий Земли: «Интересно, а есть ли на кубике горизонт? А откуда светит солнце? А к чему привязать стороны света?». В этом и есть ноогеновский ход — погрузить человека в мир, в котором не работает всё то, что работало раньше. Тогда и начинают возникать все те волшебные вопросы, которые задают себе первооткрыватели, и появляется интерес к тому, как в нашем собственном мире кто-то с этим впервые справился. А до этого момента всё это нам кажется таким элементарным и неинтересным.

Нооген — это технология, которая позволяет развивать креативность мышления. Под этим мы понимаем умение создавать, моделировать, придумывать несуществующие или нереальные сущности, модели, миры. Поскольку этой технологии уже 30 лет, это означает, что у нас есть взрослые выпускники. Один из них сейчас является начальником отдела службы безопасности S7, и он говорит, что благодаря Ноогену понял, что если задача не имеет решения, то это не повод её не решать. И это очень замечательный тезис. Другая наша выпускница подмечает, что когда мы учимся в школе и изучаем одну геометрию Евклида, одно представление о языке, одну-единственную физику, то мы думаем, что мир единственный и определённый. Но когда вдруг оказывается, что арифметик много, геометрий много, физик много, становится понятно, что мир может быть другим и от тебя в этом мире что-то зависит. Мы считаем, что это основа креативности мышления, потому что само представление о том, что всё можно сделать совершенно по-другому, невероятно важно. К сожалению, после обучения в обычной школе такого представления не возникает — задание же даётся как единственное, и ребёнок выучивает одну истину. Мысли, что истин много, не появляется.

© Нооген

© Нооген

— Из всего, что я услышал, хочется сделать предположение, что люди, освоившие ноогеновскую технологию, способны справляться с очень крутыми практическими задачами. Дело ведь только в формулировках этих задач, и их не так уж и сложно подвести к практике. По крайней мере в истории регулярно возникают люди, которые всё переворачивают с ног на голову. Появляется Лобачевский и придумывает неевклидову геометрию. Появляется Эйнштейн и разрабатывает теорию относительности. Появляется Джобс и изменяет представления о способах коммуникации. Появляется Маск и создаёт мир электрических автомобилей и частной космонавтики. Именно такие вещи ведь и могут возникать как ответ на ноогеновские задачи.

Это действительно так. Технология очень универсальна, поэтому мы можем придумывать задачи в любых сферах. У нас есть и предметные задачи, и задачи про образование, и задачи про смысл жизни. Причём если вначале мы решали их только с детьми, то сейчас делаем это и со взрослыми. Работаем, в том числе и с бизнесменами, помогая им отвечать на какие-то свои вопросы.

Технология состоит в том, что вначале нужно принципиально много фантазировать, то есть решать нереальную задачу, а потом, за счёт рефлексии, из этого бреда можно вытаскивать совершенно позитивные ходы, которые вполне применимы на практике. Лобачевский, кстати, первым стал утверждать, что мы имеем полное право придумывать что-то такое, чего нет в реальной жизни. Он говорил, что если я своими мозгами могу придумать сложную, красивую систему, то через некоторое время где-то в мире отыщется место, которое работает как раз по той системе, которую я придумал. Заметьте, в его случае так и произошло — на уровне Земли его геометрии не существует, но в космосе кометы летают по гиперболам геометрии Лобачевского. И ещё раз, оцените сам ход мысли: если я могу что-то помыслить, и то, что я помыслил, системно, богато, красиво, то скоро в мире я найду то место, которое так и живёт, то есть не мир надо исследовать, а мозги тренировать на придумывание невероятного, и когда ты встретишься с неопределённостью — ты её опознаешь. Это ноогеновский ход. А есть противоположный ход — исследуй то, что есть в мире, и не придумывай ничего сам.

Расскажу ещё об одной нашей задачке, которая лично мне очень нравится. Она заключается в том, что нужно построить школу разведчиков. При этом про мир, в который разведчик будет заброшен, заранее ничего не известно. Ключевой вызов этой задачи в том, чтобы подготовить человека к действию в совершенной неопределённости. Когда мы решаем эту задачу, то младшие дети чаще всего играют в «штирлицев», а вот старшие ребята уже понимают, что задача-то эта на самом деле про них. Потому что, когда эти дети выйдут в жизнь и станут профессионалами, мы, педагоги, понятия не имеем, что там будет. Но ведь к этой жизни мы должны их как-то подготовить.

Хорошо помню историю, когда мы решали эту задачку с одной очень сильной группой старшеклассников. Роман — лидер этой группы — предложил: «А давайте выпишем все школьные предметы и вычеркнем те, которые не готовят нас к жизни в неопределённости». И как вы думаете, что они вычеркнули первым? Кто-то из ребят говорит, что вычёркивать нужно математику. А я, сама математик по образованию, стою и думаю: «Ну сейчас я им устрою!» Но меня опережает девочка Рита. Она говорит: «Рома, математику вычёркивать нельзя — она ум в порядок приводит. Она нужна разведчику, верни её обратно». На что Рома спрашивает: «Рита, скажи, чему равен синус 45 градусов?» Рита отвечает: «Корень из двух на два». Рома: «Ну и скажи мне, пожалуйста, как это знание приводит твой ум в порядок?». Рита молча садится, и я вместе с Ритой, а Роман театрально ещё раз перечёркивает математику.

Пока математика в школе выглядит как выучивание огромного количества синусов, то это и правда не готовит ни к чему. Я, как математик, прекрасно понимаю, что это хорошая наука, но вот ведь интересно: как её преподавать надо, чтобы она твой ум к действиям в неопределённости готовила? Решая эту задачу, у ребят возникает совершенно другое отношение к образованию, и это позволяет задуматься о смысле и эффективности своего обучения.

© Нооген

© Нооген

— Вы упомянули, что работаете и с бизнесом. Какой роль Ноогена может быть здесь? Он позволяет посмотреть на бизнес с какой-то новой стороны или же конструировать какие-то схемы работы, которых раньше никто никогда не применял?

Да, бизнесу технология Нооген также может быть очень полезна. Сегодня мир становится всё более разнообразным и неопределённым, и «попасть в него» всё сложнее, поэтому бизнес ищет разнообразные способы и технологии развития. Иногда необходимо просто делать то, что никто не делает, например, обращаться к тем сферам, к которым обращаться не принято. Чем страннее и неожиданнее ход, тем более интересное решение можно получить. И в нашей практике есть очень хороший пример такого неожиданного хода.

Всё началось с того, что к нам на Сибирскую молодёжную ассамблею в качестве эксперта со своим предпринимательским кейсом по развитию бизнеса приехал Юрий Никитин — директор крупной сибирской компании «Аникс». Это сеть супермаркетов с общей численностью сотрудников 6 тысяч человек. В первый день Ассамблеи он обратил внимание на то, что наши старшеклассники ведут себя несколько нетипично и неожиданно. Им ставились задачи, которые они явно не могут решать, но они за них брались, действовали, и при этом никто их не контролировал. Юрий спросил, откуда такие берутся, и мы решили показать ему детский сад «Монтессори» (где я являюсь научным руководителем) и школу «Эврика-развитие». Он приехал в детский сад, посмотрел на детей и заметил: «Ничего не понимаю. Мои сотрудники часто не доделывают дела, а эти шкеты — всё доводят до конца».

В итоге через некоторое время к нам приехали 12 топ-менеджеров компании. В течение трёх дней они с утра и до обеда сидели в группе детского сада и просто наблюдали, как там устроена среда, как действует педагог (который, по их представлениям, был управленцем этой среды), что делают дети, и как они поступают, если что-то рассыплют, уронят или сломают — всё исправляют сами или просят у кого-то помощи, но в любом случае всё доводят до конца.

А во второй половине дня мы с ними решали ноогеновские задачи. Например, нужно было построить такую компанию, в которой каждый сотрудник сам придумывает, что ему делать, делает это, обязательно доводя задачу до конца, и компания при этом успешна. Или: придумывали магазин, в котором каждый покупатель сам решает, что ему купить, и магазин благодаря этому приносит доход. При этом, решая такие задачи, они обращались к опыту того, что видели с утра в детском саду.

Что мне особенно нравится в этой истории, так это то, что выглядит она совершенно невероятно. Бизнесу ведь обычно нечему поучиться у детского сада. А здесь целых три дня очень важные дяди и тёти учились у детей и детсадовских педагогов, как нужно действовать, чтобы всегда доводить дело до завершения. Ну и сам факт, что директор крупной компании заметил в детском саду нечто, связанное со своим предприятием, тоже удивителен.

Юрий рассказывал: «Обычно дашь сотруднику задачу — сделать какой-нибудь отчёт — и через две недели спрашиваешь: “Готово?” Но вместо отчёта получаешь ответ: “Нет, не сделал ещё — у меня данных не было”. А смотрю я на ваших детей, как кто-то обещает маме нарисовать оранжевую кошку, и вижу: карандаш сломался, и ребёнок идёт к точилке; точит — не получается; идёт к старшему ребёнку — помощи просит. Потом возвращается на место и дорисовывает. Почему же мои сотрудники так не делают?»

В педагогике Монтессори развитие детей во многом выстроено за счёт специально обустроенной среды. Даже педагог является не учителем, а элементом этой среды. Гипотеза для решения проблемы компании состояла в том, что среду предприятия можно устроить аналогичным образом — так, чтобы обучение/развитие/отладка происходили даже в отсутствии управляющего/начальника/контролёра, то есть как бы «сами по себе», но в действительности — за счёт специально выстроенной среды. Аналогичная гипотеза строилась относительно взаимодействия с покупателем в супермаркете: ведь мы не можем напрямую управлять покупателем, указывать ему, чего и сколько купить. Но мы можем создать среду, благодаря которой ему захочется покупать именно у нас и возвращаться к нам снова и снова.

В итоге топ-менеджеры вернулись к себе в компанию и иначе посмотрели на пространство своего предприятия. Они изменили свой офис, сделав там открытую, как у Монтессори, среду. Они поняли, что человек только тогда начинает пользоваться всеми доступными ресурсами, когда видит их. В Монтессори-среде как раз всё доступно: ты стоишь в одной точке и всё видишь. А как выглядит обычное офисное здание? Коридор, двери, шкафы, отделы, которые друг про друга ничего не знают и почти никогда не видят. Стены в этом офисе были снесены — их заменили стеклянными перегородками; со шкафов во всех кабинетах сняли дверки; сделали огромные опенспейсы, где можно собраться людям из разных отделов и поработать. На территории поставили открытую беседку, в которой теперь проводятся планёрки, и даже забор вокруг офисного здания снесли — теперь здание открыто в город.

У детей в детском саду менеджеры заметили ещё одну очень важную вещь: например, девочка Маша сделала доклад про сусликов — нарисовала суслика, подписала «Маша» и сама прикрепила рисунок на стену. Так ставится субъектность — когда я чем-то горжусь, это подписывается и ставится на обозрение. Менеджеры поняли, что ответственность за выполнение задач значительно возрастает, когда под любой задачей появляется имя автора. И теперь у них во всех коридорах размещены специальные листы, на которых каждый отдел «хвастается», какую задачу он сейчас решает или уже решил. И подписано: «Маша решила такую-то задачу». Когда сотрудники выставляют на всеобщее обозрение, что они решили какую-то задачу, тут же выясняется, что кто-то никакие задачи не решает — ни одного «Васи» в этих списках нет. Вася начинает думать: «Почему же нет меня?»; тот же вопрос ему задаёт его руководитель: «Вася, Маша решила эту задачу и эту задачу — её имя вообще встречается по всему коридору. Вася, где твои задачи?». Заметьте — никакой жёсткости, никаких увольнений, но Вася просто посматривает на это всё и через некоторое время тоже начинает что-то делать.

© Нооген

© Нооген

© Нооген

— Когда компания преобразовалась таким образом, это дало ей те результаты, на которые рассчитывали топ-менеджеры?

В их офисном здании работает 300 человек, и отношения между этими людьми, между отделами однозначно стали намного теснее. За счёт открытости среды они увидели, что, например, бухгалтерия стала ходить с какими-то своими предложениями в отдел логистики и даже в отдел грузоперевозок (сеть супермаркетов — это всегда грузовики, которые колесят по просторам России). А ведь раньше бухгалтера только и делали, что сидели за закрытой дверью и никаких грузовиков не видели. Хорошо обустроенная среда — это ключ к субъектности, к ответственности, которой хотелось руководителям. И в данном случае сработали сразу две вещи — Монтессори, как необычный детский сад, и Нооген.

Конечно, вначале им всем это казалось бессмыслицей. Как нам потом рассказал Евгений, главный по строительству в этой сети супермаркетов, когда он приехал в первый день (не по своей воле — ему генеральный директор велел), то был в бешенстве — его же с работы сорвали. И только потом, за счёт ноогеновской задачи, когда он смог представить, что это вообще возможно, в его голове начали «склеиваться» и детский сад, и бизнес, и какие-то новые миры, новые подходы. Нам удалось придумать совершенно другую онтологию бизнеса, который устроен как средовая педагогика, где все ресурсы открыты и люди субъектны. И если что-то у тебя не получается — ты просто обращаешься за помощью, так же, как и детишки в детском саду.

— А ещё о каких-то примерах задач из области бизнеса рассказать можете?

Да, например, я занимаюсь частным образованием и помогаю частным детским садам и школам работать в ситуации конкуренции с государственными. У них есть такая проблема как текучка педагогов. И если педагог уходит из школы где-нибудь в ноябре-месяце, в самый разгар учебного процесса, то школа сталкивается с серьёзными трудностями. И вот, с руководителями частных образовательных организаций мы решали такую задачу: построить образовательную организацию, в которой сотрудники меняются раз в полгода, и это хорошо. То есть мы переворачиваем ситуацию и говорим: «Давайте прикинем, что в этом хорошего». И вдруг выясняется, что там, во-первых, действительно очень много хорошего, и, во-вторых, есть технологии, которые позволяют работать в таком режиме.

Другая ноогеновская задачка — её мы решали с корпоративными тренерами Газпрома. Существует так называемый «принцип эскалатора»: если эскалатор едет вниз, то для того, чтобы оставаться на месте, тебе нужно идти вверх. Ноогеновская задача звучит следующим образом: построить мир, где действует принцип «жёсткого эскалатора», то есть каждое существо к концу года либо удваивает свои возможности, либо, если оно не смогло это сделать — его возможности в два раза уменьшаются. Другими словами, если ты не удвоился, то ты не просто остался на месте, а вылетел, ушёл в дворники. Смысл задачи заключался в том, чтобы понять, как мог бы выглядеть тренинг, который гарантирует его участнику прирост эффективности. В начале этой задачи мы разыграли сценку, в которой тренер должен был обосновать, почему у участника тренинга будет прирост, допустим, в 20%. За процессом наблюдала группа экспертов, которая из каждой бредовой ситуации вытаскивала разумный ход. И в итоге мы поняли ключевые вещи, которые должен содержать такой тренинг. Ну, например, необходимо, чтобы участник тренинга несколько раз в течение мероприятия попытался измерить собственный прирост, оценив его в соответствии с заданными критериями. В этом случае он либо сразу даёт обратную связь, говоря: «Нет, происходит что-то не то», и тогда тренер напрягается и начинает корректировать ситуацию, либо сразу для себя фиксирует, что да, если использовать полученное знание, то прирост возможен. И подобных обязательных атрибутов крутого тренинга набралось достаточно много.

Ну и ещё одна задачка: необходимо построить экономику с неаддитивной собственностью. Слово addition переводится с английского как «сложение». Это такое свойство, когда из частей складывается целое. Например, мешок картошки – аддитивен, ведь если я отдам вам несколько картофелин, то у меня их станет меньше. Так же устроены деньги и любые другие товары, которые мы можем купить в магазине. Но есть в мире и неаддитивные сущности, такие как знания или, например, любовь. Заметьте — если я делюсь с вами своими знаниями, то у меня от этого их меньше не становится.

Что интересно, такая задача имеет важное практическое значение и может решаться как в рамках какой-то государственной системы, так и отдельного бизнеса. Дело в том, что вся наша экономика по своей природе тоже аддитивна, но сейчас цифровые технологии и Интернет очень сильно рушат эту аддитивность. Ведь если у меня есть файл, и я, скопировав, отдам его вам, то у меня он никуда не исчезнет. Это уже не книга, которой у меня больше не будет, если я отдам её вам. Поэтому компаниям, которые активно переходят в цифровой формат, необходимо выстраивать уже совершенно другую внутреннюю экономику, экономику неаддитивную.

© Нооген

— А в каком формате реализуется Нооген? Это что-то типа дополнительного образования?

Мы реализуем Нооген в разных форматах. Самый простой вариант — в рамках школы. Мы приезжаем в какую-либо школу и три дня по три-четыре часа решаем задачи. Педагоги в этом тоже участвуют и они, кстати, решают такие задачи ничуть не лучше детей, а иногда и вовсе им проигрывают. Второй формат аналогичный — то же самое, но только для бизнеса. Например, мы работаем с бизнес-организацией, которая заказывает нам тему, и мы для проработки этой темы тоже решаем с ними ноогеновскую задачу на их базе, с их коллективом. Более сложный формат — наша летняя двухнедельная школа, которая в этом году будет проходить на Иссык-Куле. В эту летнюю школу собираются дети со всей страны, и в отличие от первого формата, когда дети, как правило, друг друга хорошо знают, здесь никто ни с кем не знаком, ведь приезжают по 1-2 человека от школы, по 10 человек от города, и все в разном возрасте — от 10 до 18 лет. На этих школах мы иногда решаем задачи, привязанные к ситуации. Например, когда мы проводили летнюю школу в Казахстане, где есть проблемы, связанные с сейсмической активностью, мы с ребятами в рамках ноогеновской задачи придумывали самые устойчивые конструкции. И ещё один формат, который мы называем «интеллектуальный фитнес» — это вечерний мозговой досуг. Мы приезжаем в какой-то город и через соцсети собираем желающих порешать задачи. Обычно собираются человек 20-30. Пару часов мы решаем задачу, потом проводим обсуждение, пьём чай и расходимся. Причём всех участников мы всегда перемешиваем, в результате чего в одной группе может оказаться, например, директор школы, девчонка-старшеклассница, чья-то мама и бизнесмен. Ноогеновская задача тем и хороша, что подросток решает её не хуже взрослого.

© Нооген

— А можно ли как-то оценить качество решения ноогеновской задачи или хотя бы в принципе понять — удалось группе с ней справиться или нет? Ведь какого-то эталонного её решения, как я понимаю, не существует?

У нас всегда проводится открытая рефлексия, где мы все вместе обсуждаем красивые ходы. И если ты слышишь, что твой ход назван красивым, оригинальным, причём не только преподавателем, а всеми участниками — то это круто. Также у нас есть вечерние встречи-навигаторы, когда, например, я встречаюсь с пятью ребятами, у которых являюсь навигатором и спрашиваю: «Ну как мозги? Копошились? Ты гордишься тем, что ты сегодня напридумывал?» Дальше звучат реплики: «Горжусь» или «Не горжусь». То есть происходит не оценка, а создаётся ситуация обмена обратными связями, и очень важно, что обратную связь даю не только я.

© Нооген

© Нооген

— Если подвести некоторые итоги, то что в Ноогене всё-таки главное? Возможность натренировать своё мышление, свою креативность? Прицел ведь, наверное, ориентирован всё-таки больше на практику, и главное — это то, каким образом человек всё это может применить в своей жизни? Или нет?

Нет, мы считаем принципиально иначе. Мышление можно и надо тренировать разными способами, и Нооген — это один из способов тренировки мышления, при котором изначально о практичности не идёт и речи. Вначале и не надо быть практичным — нужно натренировать мозг на умение представлять нереальное. Так ты сделаешь его гораздо вариативнее. И вот только тогда, когда ты будешь исследовать действительность и решать практические задачи, мозг сможет предложить тебе очень нестандартные варианты развития событий, инновационные, эффективные.