– Иван, расскажите, что в целом представляет собой Ваш проект и как он возник?

Первый «Циферблат» появился осенью 2011 года и стал продолжением моего предыдущего проекта, который назывался «Дом на дереве». В небольшой арендованной энтузиастами мансарде в тихом переулке центра Москвы стали собираться хорошие люди. Гости были вправе совершенно бесплатно использовать кофе-машину, наливать себе чай, приносить еду. А вообще, здесь можно было делать всё что угодно – играть на пианино, писать книги и читать стихи, заводить новых друзей, предлагать какие-то идеи и мероприятия… Замысел был в том, чтобы создать для людей такое место, в котором каждый мог бы комфортно себя чувствовать, как в гостях у хорошего друга, быть открытым к месту и к людям в нём, иметь возможность в какой-то степени себя реализовывать – в гораздо большей, нежели в кафе или ресторане. Плата за всё это была добровольной – в чемодане у входа гости могли оставить столько, сколько считали нужным. Такой формой оплаты мы как бы предлагали каждому человеку разделить с нами расходы на существование этого места. Аренда была дорогой, но «Дом на дереве» не был в убытке и бурно развивался. Вскоре он стал настолько популярен, что уже не мог вместить всех желающих, поэтому мы решили, что нужно двигаться дальше, и нашли ещё одну площадку. Стоимость её аренды так же была очень высока, даже закрались сомнения, что из этого что-то получится. Поэтому взаимоотношения между гостем и новым местом были формализованы. В качестве шутки мы объявили, что теперь можно платить рубль за минуту пребывания. Так возник «Циферблат» и определился тариф.

– Желание создать подобное пространство не могло возникнуть на пустом месте. Оно было продиктовано Вашими внутренними посылами? Можете сказать, под влиянием чего они сформировались?

Да, мой разум формировался под влиянием очень многих вещей, которые со мной происходили в жизни. Мне повезло родиться в семье, в которой книжки были всегда и везде, и я с детства много читал. Повезло, что когда мне было 8 лет, мои бабушка и дедушка уехали в Германию, поэтому ещё будучи ребёнком я начал путешествовать по загранице. Повезло в более-менее осознанном возрасте застать советскую эпоху. Я хорошо помню этот период, и он у меня вызывает ностальгические чувства, связанные, конечно, не с политическим режимом, а с какими-то вещами, которые были утеряны позже, в годы дикого капитализма.

Ещё повезло поучиться в московской киношколе. В 1999-м году, когда только закончились малиновые пиджаки, «девятки» и криминальные разборки, никаких «Циферблатов» и утончённых кафе, конечно же, ещё не было, и в целом общественное пространство в России с эстетической точки зрения представляло собой жалкое зрелище. А киношкола несла совершенно другую атмосферу, близкую к тому, что мы видели в сериалах про американские школы, где все свободно сидят на полу, столы ставят как хотят, где есть клёвая столовая с большим кинозалом. В киношколе даже еда была самолётная. Конечно, такой опыт был очень полезен, и, наверное, именно желание быть поближе к нему привлекало меня в киношколе, а не сама гипотетическая возможность заняться кино. Я вынес оттуда новую форму взаимоотношений между людьми, новую для себя, более открытую эстетику, и это мне сильно помогло в жизни. В какой-то степени киношкола подсознательно выразилась и в «Циферблате», но она – лишь одна из составляющих этого букета. Можно очень долго перечислять, в чём я участвовал, где был, что видел. Мозг человека – странный механизм, он впитывает совершенно случайные вещи, которые один человек даже не заметит, а вы запомните на всю жизнь, хотя находитесь с ним в одном и том же месте.

– Как Вы сами определяете формат своего заведения?

Вообще, я не люблю какие-либо определения, потому что они загоняют нас в рамки. Но в качестве некой абстракции мы называем наши площадки «свободным пространством», потому что по сравнению с другими общественными местами здесь ты более свободен в плане того, что можешь делать. Я сравниваю «Циферблат» с социальной сетью, но существующей в реальной жизни. «Циферблат» не один – их уже 11 штук, и все они прекрасно друг с другом взаимодействуют. Кстати, именно с «Циферблата» некоторые люди сейчас начинают знакомство с новым городом. Например, многие, кто только переехал в Лондон, приходят к нам, чтобы завести первые знакомства. «Циферблат» – это отличное место, чтобы приобрести себе друзей и даже начать делать с ними какие-то проекты. И это касается не только тех, кто приехал из России. Сейчас в Лондоне у нас даже нет ни одного русскоговорящего сотрудника. Эту ситуацию я хочу, кстати, исправить.

– Те, кого можно увидеть в «Циферблате» – это ведь не среднестатистические россияне, это какая-то особая категория людей. За счёт чего происходит фильтрация?

Я думаю, что в первую очередь людей отбирает сам формат заведения. Во-первых, здесь всё пропитано какой-то утончённой культурой, люди в состоянии оценить это и поэтому предпочитают прийти сюда, нежели в те места, где этого нет. Во-вторых, история с открытостью привлекает определённых людей, готовых к тому, чтобы самим быть открытыми. Каждое место посылает какие-то сигналы через интерьер или, например, через то, как там работают люди. Соответственно, оно привлекает тех, кто может и готов эти сигналы считывать.

– Как всё это проектировалось в самом начале?

Сознательно я особо ничего и не проектировал, просто делал место, в котором мне самому было бы комфортно находиться и о котором я мечтал в юные годы. Здесь есть предметы интерьера, старинные вещи, старые фотографии, фортепиано. А пароль от Wi-Fi звучит «All you need is love».

Сейчас у нас регулярно проходят разные мероприятия – лекции, концерты, выставки, встречи, мастер-классы. Все они связаны либо с культурой, либо с возможностью приобрести какие-то новые знания. Например, человек может поделиться опытом – как он на велосипеде объехал весь мир. Проводим мастер-классы по рисованию, практикуем языки, недавно учились играть на барабанах. Люди приходят на конкретные события в зависимости от сферы их интересов.

– А какое-то целевое представление о количестве и местах присутствия «Циферблатов» есть?

«Циферблаты» должны появляться там, где это интересно людям. Мы же не просто открываем их и сами ими владеем – в каждом городе у нас есть партнёр, который вложил в это свои деньги и силы. И вот туда, где возникает партнёр, мне двигаться интересно. Но вообще «Циферблат» может существовать, наверное, в любом городе и в любом формате. Например, недавно мы открыли дачный «Циферблат» – это загородная дача в лесу в Подмосковье, куда все могут приехать и отдохнуть на несколько дней.

У меня нет приблизительной итоговой цифры «Циферблатов», думаю, в каком-то будущем число приблизится к тысяче во всём мире.

– Каким образом формировался стандарт оформления «Циферблата»? Какие требования ставили дизайнерской группе?

Мы с друзьями исходили из собственных предпочтений. Если видели, что какой-то формат успешен, то этот опыт формализовывали. Поэтому у нас есть некоторые наработки, которых каждый открывающийся «Циферблат» должен придерживаться. Но для нас важно оставлять степень свободы для создателей каждого отдельного «Циферблата», а также дать свободу тем, кто у нас работает и кто ходит к нам в гости. Поэтому кроме концепции единой сети всегда присутствует дискуссия. Так что в каждом «Циферблате» царит свой колорит, есть отличия в аудитории, в управлении, во взаимоотношениях внутри команды. Даже если в команде поменяется один человек, это может сильно изменить происходящее.

– Ну а если просто сравнить «Циферблаты», допустим, в Казани и в Питере. В чём их разница, специфика?

В Питере у нас два «Циферблата» – один «Цифербург», другой – «Циферблат». «Цифербург» – это вымышленный город, для которого мы даже строили какие-то дома. Это своеобразный театрализованный проект, соответственно, там проходит много театральных, клоунских, музыкальных мероприятий. А это генерирует определённую публику, которая любит такую эстетику, привлекает людей, которые занимаются пластическим театром, клоунадой и тому подобным. В Казани этого акцента нет, и я не могу сказать, что костяк местной аудитории – это люди, обязательно занимающиеся каким-то видом искусства. Туда приходят просто отдохнуть, посидеть, но при этом там происходит чуть ли не больше мероприятий, чем где-либо ещё. В Казани очень любят настольные игры, там достаточно много людей, связанных с компьютерами, больше шумных компаний, которые приходят, допустим, чтобы отметить день рождения. Т.е. эстетика этого места немного другая, чем в Петербурге.

– Если говорить про Лондон, то он напичкан очень разнообразной инфраструктурой – всем, что связано с искусством, музеями, парковыми площадками… Там изобилие всего. Тем не менее, вам успешно удалось во всё это встроиться.

Наполненность «Циферблата» публикой, генерируемой мероприятиями, варьируется в интервале от 3 до 20%. Остальные 80% – это люди, которые просто приходят в само место. Конечно, в Лондоне есть очень много того, чем можно заняться – на куски разрывает от того, куда людей зовут поучаствовать. Тысячи очень уютных кафе с приятной атмосферой и хорошей едой – действительно, есть куда пойти. Но подобного «Циферблату» места в самом Лондоне нет – места, где за тобой постоянно не ходил бы официант, и где тебе не надо было бы каждые полчаса что-то заказывать. Поэтому в Лондоне, как и везде, люди ходят в «Циферблат».

У меня изначально не было желания создавать место под мероприятия, было желание организовать место, куда комфортно было бы прийти, чтобы позаниматься своими делами, с кем-то познакомиться, встретиться... Даже если мероприятия и проходят, в «Циферблате» всегда остаётся возможность побыть и тем людям, которые просто пришли пообщаться.

– В Англии достаточно популярен формат закрытых клубов. У меня сложилось впечатление, что Вы создали такой же клуб, но сделали его открытым.

Я согласен с этой аналогией. Если вспомнить историю появления клубов, то станет понятно, что любая вещь имеет свойство быть интересной в момент зарождения. Потом она стареет, формализуется, становится скучной и в конечном итоге исчезает. Например, формат кафе возник в Англии, по-моему, в 16-17 веках, когда завезли новый напиток под названием кофе.  И это было что-то типа «Циферблата», где люди собирались обсудить утренние новости с газетой, а заодно попить кофе. Там царила как раз та самая свободная атмосфера общения, люди ходили туда именно за этим. В процессе формализации формата владельцы кофеен стали гоняться за эффективностью с точки зрения экономики, поэтому всё выродилось в то, что мы сейчас называем классическим кафе, где люди в униформе тебя обслуживают, а ты сидишь, не видя никого и ничего вокруг, кроме своего столика. Даже если вспомнить римские таверны, которые на территории всё той же Англии возникли в I веке нашей эры, то изначально это было такое место, где путники отдыхали между путешествиями по римской дороге, которую проложили через Англию: там они встречались, общались и могли переночевать, прежде чем пойти куда-то дальше. С этой точки зрения всё, что делаем мы – это возвращение к исконной сути кафе. Я думаю, что если этот формат проживёт 100-200 лет, то в конце концов он тоже превратится в нечто безликое, потому что в истории всё склонно к упрощению, формализации, облегчению технологического процесса. И мы это уже наблюдаем. У нас много клонов, которые «слизали» нашу концепцию и определяют себя как анти-кафе. Мы создали новый рынок, и тут же нашлись те, кто хочет откусить его кусочек. И у них там уже официанты с бейджиками бегают, уже еда продаётся, пить можно… Я не понимаю, зачем это делать. Формат кафе для этих целей даже удобнее и честнее.

– В связи с этим не хотите стать более закрытыми, как те же английские клубы?

Тогда всё на этом и закончится. Для нас важен постоянный приток новых людей. Нашей аудитории приятно находиться в числе себе подобных, открытых к другим людям, к другим опытам. Если нашу аудиторию закрыть, кого-то отсеять, и оставить людей одного типа – очень быстро всё это превратится в болото, в котором всем будет очень скучно.

Люди ведь разные, и это очень важно, потому что всем у всех есть чему поучиться. У меня совершенно нет снобизма по отношению к тем, кто, например, не читал Чехова. Человек, может быть, не погружался с детства в классическую литературу и хорошую музыку, но при этом кашу с ним сварить бывает гораздо легче, чем с утончённым художником, который мнит, что завтра проснётся знаменитостью. С другой стороны, я знаю, что человек может быть чрезвычайно эрудированным, но брать его в качестве партнёра или коллеги ни в коем случае нельзя – только отношения испортишь.

– А дети в «Циферблат» ходят?

Дети бывают у нас довольно часто, но не могу сказать, что это существенный процент посетителей. Да мы и не делаем ничего такого, чтобы специально привлекать детей.

– Какие-то особые требования к людям, которые у Вас работают, предъявляете? Есть ощущение того среза знаний и культурного уровня, который для этого необходим?

Если говорить об управляющих, то они действительно должны быть людьми образованными, разбирающимися в мировой культуре, видящими многие тонкости, которые не замечают другие. Ведь что парадоксально – большинство людей, чувствуя себя комфортно, не осознают, почему это происходит. Управляющий же, конечно, должен уметь это считывать и понимать.

Что касается помощников, которые у нас работают, то, во-первых, они намного моложе управляющих, во-вторых, каких-то жестких требований мы к ним не предъявляем. Разве что желание что-то узнать, ну и открытость, в первую очередь.

– Иван, а что для Вас лично значит этот проект? Вы начинали его как идею, Вы его разворачиваете. Означает ли это, что в какой-то момент Вы закончите проект или выйдете из него?

Я, конечно, буду с этим проектом всё время, до его или до своего конца. Но мне бы хотелось, наверное, освободить себя от некоторых ежедневных дел, которыми я сейчас занимаюсь, чтобы, условно говоря, через 10-15 лет создать себе возможность для реализации огромного числа проектов, которые есть в моей голове. Я взялся за это дело, и у меня есть чувство ответственности перед ним, я не могу в ущерб «Циферблату» начинать что-то новое. Иногда я печалюсь по этому поводу – идеи рождаются каждый день, но времени ими заниматься просто нет.

Эти идеи сейчас складируются. «Циферблат», кстати, в перспективе очень хороший инструмент для реализации этих идей, а его аудитория может стать их аудиторией. Поэтому одно из моих желаний – прийти к такому состоянию, когда я смогу концентрироваться на создании каких-то новых проектов, но в рамках «Циферблата». Просто сейчас идёт настолько интенсивное развитие, что внутренняя работа по поддержанию качества и структуризации того, как это сделать, занимает всё время. А когда процесс открытия новых мест без моего личного участия будет более-менее налажен, я с радостью приступлю к каким-то новым проектам, и аудитория «Циферблата» будет в них участвовать.

Допустим, я выпущу компьютерную игру и расскажу о ней всем 150 тысячам людей, которые есть у «Циферблата» в социальных сетях, и еще 150-ти, которых там нет. Я понимаю, что обладаю достаточным кредитом доверия для того, чтобы каждый из них скачал её хотя бы один раз. Точно так же, если я предложу построить какой-то город, то участники нашей сети придут и помогут это сделать. Если я предложу к реализации какой-то волонтёрский проект, то я знаю, откуда брать для него людей. У меня есть аудитория, до которой я могу доносить информацию. Люди – это ресурс, который даёт «Циферблат». Именно в этом смысле я могу реализовывать проекты посредством «Циферблата».

– Такую возможность Вы увидели сразу или осознали её позже?

Нет, не сразу. «Дом на дереве» открывался как потенциально убыточное место, и я был морально готов к тому, чтобы каждый месяц искать спонсоров, которые бы платили за аренду. Но проект ни разу не оказался в убытке. Когда начинался «Циферблат», я, в принципе, посчитал, что в перспективе он может быть более прибыльным, чем «Дом на дереве», но понимал, что и здесь есть большая вероятность, что придётся ходить и искать деньги на то, чтобы это место продолжало существовать. Я не ожидал получившегося эффекта и не собирался строить сеть. Но идея «выстрелила», посыпались предложения создавать такие же пространства в других местах, а появившиеся клоны подталкивали нас к открытию новых «Циферблатов». В итоге внутренне мне пришлось сильно перестраиваться, потому что я думал, что всё время существования проекта, несколько лет, буду просто встречать гостей и наливать им чай. В тот момент я не видел себя в качестве бизнесмена, владеющего сетью заведений, тем более по всему миру. Поэтому был довольно долгий мучительный период, когда надо было учиться делегированию полномочий, командной работе, оптимизации расходов и тому подобному. Я и до сих пор этому учусь.

Мне хочется превратить предпринимательство в искусство, может быть, в новый вид искусства, потому что сейчас цивилизация даёт возможности мечтателям вроде меня проявлять себя в бизнесе, чего не было 200 лет назад. Какие-то безумные проекты могут найти свою аудиторию только в силу того, что в количественном смысле людей стало очень много, поэтому ты можешь открыть что-то безумное в каком-то безумном уголке мира, и это будет работать. Даже если я открою огромный книжный магазин с интеллектуальной, утончённой, качественной литературой в центре пустыни Невада, то, уверен, смогу сделать этот проект не только сумасшедшим актом искусства, но ещё и прибыльным с точки зрения предпринимательства. Может быть, искусство XXI века в конечном итоге и будет смотреть в сторону социального, безумного и предпринимательского, слившегося в одной точке.